Последний исповедник - Эдуард Сероусов

Но что, если убийство Элизабет было не связано с исповедью? Что, если это действительно самоубийство, или убийство, мотивированное чем-то другим?

Томас покачал головой. Слишком много совпадений. Слишком точное отражение греха в способе убийства. Кто-то знал. Кто-то слышал. И этот кто-то решил стать судьей и палачом.

Возможно, рациональнее было бы прекратить сеансы исповеди, залечь на дно, исчезнуть на время. Но Томас не мог себе этого позволить. Слишком много людей нуждались в его служении, слишком много душ искали утешения и прощения в мире, где сама концепция искупления была объявлена "вредной психологической конструкцией".

Он должен был разобраться в происходящем. И он должен был защитить своих прихожан – даже тех, кто совершил тяжкие грехи. Особенно их.

С этими мыслями Томас продолжил свой путь домой, сливаясь с толпой безликих граждан идеального города, где рациональность ценилась выше всего, где эмоции считались опасной роскошью, а вера – когнитивной патологией, подлежащей искоренению.

– Смерть наступила между 18:00 и 20:00 вчерашнего дня, – докладывал медэксперт, сверяясь с данными на планшете. – Причина – полиорганная недостаточность вследствие отравления модифицированным нейротоксином Х-43.

Инспектор Ковач слушал, расхаживая по своему кабинету – небольшому, но функциональному помещению в здании Департамента общественной безопасности. Стены украшали голографические дисплеи с данными о текущих расследованиях и статистикой преступности (неизменно снижающейся год от года, если верить официальным отчетам).

– Модифицированным? – переспросил Ковач, останавливаясь. – В каком смысле?

– Базовая формула Х-43 была изменена таким образом, чтобы замедлить воздействие и усилить болевой эффект, – пояснил эксперт. – В стандартной форме этот токсин вызывает мгновенную остановку дыхания и потерю сознания. Модифицированный вариант действует несколько часов, поражая органы один за другим при полном сохранении сознания.

Ковач нахмурился: – Это не похоже на типичное самоубийство.

– Именно, – кивнул эксперт. – К тому же, мы обнаружили следы седативных препаратов в ее организме. Концентрация говорит о том, что она была без сознания, когда токсин начал действовать.

– Значит, убийство, – заключил Ковач. – Кто-то усыпил ее, а затем ввел токсин.

– Технически, токсин был введен через репликатор пищи. Кто-то перепрограммировал устройство, используя ее биометрические данные.

Ковач задумчиво потер подбородок: – Это требует серьезных технических знаний и доступа к ее биометрии. Проверьте всех, кто имел с ней контакт в последние дни. Особое внимание уделите медицинскому персоналу и техническим специалистам.

– Уже проверяем, – кивнул эксперт. – Есть еще кое-что интересное. Анализ истории поисковых запросов Элизабет Кларк показывает всплеск интереса к религиозной тематике за последний месяц. Ничего явно незаконного, но… необычно для человека ее положения.

Ковач поднял бровь: – Религиозная тематика? Конкретнее.

– Исторические исследования католических практик, в частности, института исповеди. Материалы были помечены как "исторический интерес" и одобрены для академического изучения, но частота запросов необычна.

– Отправьте эту информацию в Департамент когнитивного здоровья, – распорядился Ковач. – Пусть проверят, не было ли у нее контактов с подпольными религиозными группами.

Когда эксперт ушел, Ковач остался один в кабинете. Он подошел к окну, глядя на город, раскинувшийся внизу. Где-то там, среди миллионов граждан, скрывался убийца Элизабет Кларк. Кто-то достаточно изощренный, чтобы обойти системы безопасности, достаточно безжалостный, чтобы обречь жертву на мучительную смерть, и, возможно, достаточно фанатичный, чтобы руководствоваться религиозными мотивами.

Убийства были редкостью в Новом Вавилоне – тотальная слежка, алгоритмы предсказания поведения и обязательные сеансы "когнитивной регуляции" сделали насильственные преступления почти невозможными. Но почти – не значит полностью.

И если в городе появился религиозно мотивированный убийца, это означало серьезный сбой в системе безопасности. Возможно, даже угрозу самим принципам рационального общества, построенного на руинах "теократических войн".

Ковач отвернулся от окна и вызвал на экран досье Элизабет Кларк. Он должен был найти связь между ее интересом к исповеди, смертью ее мужа и ее собственной гибелью. И он должен был сделать это быстро, пока дело не привлекло внимание высшего руководства и не было передано спецподразделениям Департамента когнитивной безопасности.

Потому что если это произойдет, расследование превратится в охоту на ведьм. А Александр Ковач слишком хорошо помнил, к чему приводили такие охоты в прошлом.

Глава 3: Нарушенная печать

Томас сидел на краю кровати в своей квартире, сжимая в руках квантовый ключ – единственный физический компонент системы, обеспечивавшей безопасность исповедей. Маленькое устройство, внешне неотличимое от стандартного медицинского импланта, содержало алгоритмы шифрования, которые теоретически не могли быть взломаны даже самыми мощными квантовыми компьютерами Нового Вавилона.

Теоретически.

Звук входящего сообщения прервал его размышления. Майя, используя один из их резервных каналов связи, подтвердила встречу через час в "стандартном месте" – маленьком технологическом кафе на границе между Матрицей и Корнями, где шум оборудования и постоянный поток посетителей создавали идеальное прикрытие для конфиденциальных разговоров.

Томас поднялся, спрятал ключ в тайник под половицей и начал готовиться к выходу. Он тщательно выбрал одежду – неприметный серый костюм, стандартный для служащих его ранга, не привлекающий внимания, но и не выглядящий намеренно неброским. Надел очки с нейроблокирующими линзами – невидимая защита от сканеров эмоций.

Перед выходом он на мгновение остановился у комода, где хранилась фотография Евы и Сары. Рука потянулась к ящику, но остановилась на полпути. Не сейчас. Не стоило испытывать лишние эмоции перед выходом на улицы, насыщенные сенсорами.

Двадцать минут спустя Томас вошел в "Технологический улей" – шумное кафе, заполненное представителями технической интеллигенции, студентами и инженерами. Место пользовалось популярностью из-за свободной атмосферы и минимального наблюдения – официально для поощрения творческого мышления и технических инноваций.

Майя уже ждала его за столиком в дальнем углу, почти скрытом за винтажным игровым автоматом – одним из многих "исторических артефактов", украшавших интерьер кафе. Она выглядела как типичный технический специалист Матрицы – короткие черные волосы с ярко-синими прядями, множество миниатюрных имплантов, видимых на шее и висках, одежда из современных технотканей, меняющих цвет в зависимости от освещения. Идеальная маскировка в мире, где индивидуальность поощрялась лишь в строго определенных рамках.

Томас подошел к столику и сел напротив нее, заказав стандартный синтетический кофе у проходящего мимо дрона-официанта.

– Ты выглядишь напряженным, – заметила Майя тихим голосом, имитируя легкую улыбку для камер наблюдения. – Что именно произошло с ЭК?

Томас поправил очки жестом, который со стороны казался небрежным, но на самом деле активировал дополнительный глушитель сигналов.

– Элизабет Кларк мертва, – произнес он достаточно громко, чтобы его голос растворился в окружающем шуме. – Официальная версия – самоубийство. Но я узнал некоторые детали – она была отравлена нейротоксином, который действовал медленно, вызывая мучительную смерть.

Майя нахмурилась, симулируя для камер оживленную беседу о последних технологических новинках: – И это связано с ее исповедью?

– Она призналась,