Из рода Бурого Медведя. Том 2 - Федор Анатольев

Выскользнув из их западни и еда успев приземлиться, он тут же напоролся на чью-то мощную магическую атаку. Ледяная стрела пронзила его тело и взорвала внутренние органы. Будь это обычный волколюд, там зияла бы огромная дыра, но Алют был необычным, поэтому из его кишок, печени и желудка всего лишь получилось кровавое месиво и небольшая дыра наружу. Затем он получил две длинных очереди в спину. И с этими десятками пуль, внутренними и внешними ранами он припустил, стыдно признаться… припустил словно заяц от армии неведомых палачей. Все они были в масках, мешках, шарфах закрывающих лица. А копоть от огня, дух крови его братьев даже не давал толком запомнить запах врага... Для этого следовало остановиться, но он не мог! Остановится — значило умереть!

Трудно было заставить себя бежать. Он никогда в жизни не убегал. Он волк! Его грело лишь то что однажды он отомстит. Узнает, кто за этим стоит и отомстит. Обязательно отомстит! Скрывшись за холмом и получив напоследок несколько пуль, Алют перевёл немного дух. Теперь если за ним не побегут, он сможет где-то отлежаться и выжить.

Он бежал ещё час, пока измождённый не упал на землю в какой-то овраг. По дороге удалось выдавить половину пуль. Но внутренние органы были всё ещё разворочаны. Да и пуль ещё в нём сидело по меньшей мере пару десятков. В костях, в сердце, в голове даже. Засыпая, он не надеялся проснуться. Но вышло иначе…

Вернувшись утром к усадьбе. Он обнаружил лишь дымящиеся руины замка, да несколько живых детенышей бегающих неподалёку. Детей заберут другие кланы, или Бутас Сволков. Фактически он единственный кто остался жив из Клана Красного Волка. Где-то здесь лежало сгоревшее тело дяди… он не испытывал сильной горечи, лишь сожаление, что та старая жизнь ушла и больше не вернётся. Словно отрезали что-то для него важное. Не сидеть ему больше с братьями за одним столом, не испытывать радости общего праздника... Мать и отца он потерял уже давно в меж клановых разборках, поэтому острую горечь утраты познал ещё тогда. Сейчас лишь было тупое ноющее сожаление. Всё таки он волк, он должен…

Набрав воздуха, Алют вдруг громко завыл. Потом ещё и ещё. Волки не плачут, вместо слёз они воют. Но Алют был странный волк, поэтому когда он выл глаза немного намокли. Не до слёз, а стали влажными. Он был рад что тогда никто не видел его горя… Не к месту ему вспомнились те моменты когда он узнал о смерти отца и матери. И он завыл ещё громче.

…Пройдя вглубь территории он нашёл невредимым гараж, где стояла исправная машина. Поймав детёнышей, он посадил их в машину, и поехал к Бутасу Сволкову…

Пока он ехал, ему встречались люди на каретах, на машинах, пешком и в каждом он первое время видел палача убийцу своего рода. Руки, вся его волчья суть рвались в бой, но сознание держало контроль разума. Да и тело ещё не восстановилось, особенно внутренние органы повреждённые магией. Силой воли приходилось держать рану на животе открытой, что бы выходила кровь, во время восстановления органов. Он мог регенерировать раньше, но так как был сильно голоден старался не спешить. Иначе восстановление пойдёт за счет сверхестественных сил, которые бояре называли магическими. А их он всегда берёг на крайний случай.

* * *

Зал, где обитала имперская боярская дума, был огромен. Кресла стояли полукругом, опускаясь к центру и поднимаясь к краю. Четыреста кресел — четыреста голосов. Люди заседавшие в боярской думе выглядели по разному, не считая специфической формы: чёрного камзола и золочёного амулета на шее в виде двуглавого орла — символа власти. Самому старшему думцу было восемьдесят три, самому младшему сорок. Да, дума считалась местом не для молодёжи. Дума была для умудрённых возрастом пожилых бояр. Пятьдесят шестьдесят лет — вот кто там заседал. Вот кто там «правил». Абсолютное число голосов-кресел принадлежали боярам; самые слабые из них, наименее влиятельные и немногочисленные представляли ещё и тресты промышленников. Примерно шестая часть — а именно шестьдесят голосов, имели волколюды. Крысиные кланы представителей в думе не имели, впрочем как и витязи.

Бутас Сволков, ещё раз, смело оглядел боярскую думу и с трибуны произнёс:

— Мыслимо ли это, что уничтожают целый волчий клан, численностью в четыреста особей и никто ничего не знает! Полиция не знает, охранка не знает… никто ничего не знает! За что убили, почему убили? Неужели вам нечего мне сказать?

Думцы возмущённо загалдели, затем председатель думы ударил несколько раз молотком, призывая к тишине:

— Тише господа, тише!

Слово взял один и депутатов, толстенький рыжий Митрофан Кабанов.

— А что вы от нас хотите? Да, не нашли, не знаем! Но разве это такая уж редкость? Разве не волки ли три года назад уничтожили подчистую… повторюсь: подчистую, клан, насчитывающий почти две тысячи членов. Убили даже детей! Всех убили…

— Здесь нет ничего странного, — возразил Бутас глядя на Кабанова. — Всем известно, что вражда велась между двумя кланами в открытую, и один решил уничтожить другой. Известно кто именно это сделал, известно заинтересованное лицо, известны интересы за которые они враждовали… Здесь же, абсолютно непонятно кто и за что это сделал. Поэтому у нас есть подозрение, что сделали это по причине ненависти к волколюдам как к виду. То есть убили клан только из-за тог что это волколюды!

С задних рядом встали представители волколюдов, все шестьдесят особей. Встав, они резко вскинули правую руку сжатую в кулак и громко прокричали, прорычали:

— Поддерживаю, поддерживаю, поддерживаю…!

— Ясно что вы поддерживаете! — крикнул Кабанов. — Вам палец в рот не клади. Если непонятно кто убил, значит непременно только за то что вы волки! И сделали это непременно бояре…

— Единственный свидетель говорит о том что это были одарённые: стихийники и витязи! И у меня нет причин ему не доверять! — заявил Бутас, благоразумно упустив слово «бояре» в обвинении. Впрочем все знали, что стихийников небояр не существует.

— Бутас хватит нагнетать…, — попытался его урезонить Кабанов.

— Я требую расследования! — Бутас ударил рукой по столу. — Требую расследования с привлечением лучших специалистов уголовного розыска, следователей. С привлечением лучших провидцев империи!

— Если они захотят! — выкрикнул усмехнувшись Кабанов.

— Лучше пусть они захотят, иначе мы будем считать, что это убийство ничто иное как покушение на всё волколюдово племя!

— И?! — грозно привстал Кабанов. Он был сильным стихийником огня, волколюдов не любил, но вслух не говорил. Впрочем волколюды были в курсе и отвечали