Тучи сгущаются - Лориана Рава

создала штуку, в которой можно бельё стирать. Закинуть его в чан с водой и мылом, а потом крутить ручку. Мол, это куда легче, чем стирать руками. Ну и предложила своё изобретение Главной Ткачихе -- та сперва обрадовалась и закинула туда своё красивое платье с кружавчиками и нашитыми камнями. И платье испортилось. Изобретательница вроде говорит, что на тонких тканях не испытывала, и о возможных проблемах честно предупреждала, так что Главная Ткачиха сглупила. И за свою глупость была готова изобретение разнести. Ну а изобретательница встала грудью на защиту своего детища. Ну, короче, помутузили они друг дружку знатно. Главная Ткачиха считает себя более пострадавшей и требует, чтобы изобретательнице за побои вломили плетей и сослали куда подальше. А та хочет своё изобретение протолкнуть, но Главная Ткачиха теперь из принципа будет против.

-- Да, сложная ситуация, я, конечно, могу ей приказать...

-- Нет, тут надо тоньше действовать. Знаешь что, когда будешь это дело разбирать, возьми с собой Славного Похода.

-- А его-то зачем? Он не из тех, кто умеет действовать тонко.

-- Затем что ему в армии стирка грубых тканей -- самое то. Так что уговори его взять изобретение на вооружение. Пусть сделает государственный заказ.

-- Умна ты у меня, как бы я без тебя правил?

-- Правил бы, хотя и похуже.

-- Главное, что без тебя мне было бы хуже.

-- Государь, я не могу поверить, -- сказал Шрам от Шпаги, -- неужели ты, величайший из великих, мог взять и постирать испачканную детскую пелёнку?

-- А почему нет, если я величайший из великих, я должен сидеть и нюхать, как она воняет? Если моя мать и так изнемогает в заботах и о малышке, и о заболевшей жене, что не успевает их стирать? Разве величие -- оно в лени и брезгливости? Ну, я понимаю, испанцы, презирающие труд и считающие праздность признаком благородства. Но у нас-то на девизе написано "не ленись". Ну, вот европейские короли не то что этим, а сами раздеваться и одеваться брезгуют, да и вообще самим себя обслуживать. Но разве я должен им подражать? Не хотелось бы кончить как тот испанский король, который умудрился угореть из-за того, что лакей, который должен был двигать его кресло, куда-то отошёл.

-- Да хранят тебя боги от этого!

-- Шучу-шучу. Нет, вряд ли у нас дойдёт до такого абсурда, но чем больше бытовых ограничений, тем больше неудобств и риска. Это логично, когда в торжественных церемониях расписан каждый шаг, но нельзя превращать всю жизнь в церемонию.

-- Это понятно. Но всё-таки выполнять женскую работу. ...

-- Это потому что рядом с тобой всегда были женщины для выполнения женских работ. Сначала сёстры, потом жена... А я был единственным ребёнком в семье, так что приходилось быть и за мальчика, и за девочку.

-- Не понимаю, как это... вот жил себе мальчик, сын сапожника... и должен был стать, по идее, сапожником, но вдруг выясняется, что он -- потомок самого Манко. Это, наверное, величайшее счастье!

-- А по твоему, быть правителем -- величайшее счастье? Нет, это ответственность за судьбы других людей. Скажи, а тебе самому не было страшно думать, что если такое проводить массово, скорее всего не обойдётся без несчастных случаев?

-- Конечно, я думал об этом. Но мы, лекари, часто так рискуем, если польза ощутимо риск превышает, то надо действовать.

-- Вот именно. Правитель должен рассуждать точно так же. Быть правителей -- это значит постоянно взвешивать риск и пользу. Давай составим план. Мы должны приготовить сколько-то лекарей с помощницами, они едут в разные места, делают первую серию, и по ходу дела обучают местного лекаря с помощницей, чтобы дальше он мог сделать тем, кому не сделали в первый раз по болезни или беременности, да и подрастающему поколению. Конечно, процесс надо будет контролировать, чтобы не затухло. Плюс внимательное изучение неудач. Сколько лекарей ты сможешь обучить за один раз?

-- Человек двадцать. Но думаю, что надо будет обучать не всех за один раз. Кроме того, часть людей привьём, обучаясь.

-- Хорошо, я поставлю этот вопрос перед носящими льяуту. Заседание состоится в ближайшие дни. Когда точно -- тут многое зависит от обстоятельств, но ты будешь на него приглашён, -- Асеро с грустью подумал о Небесном Своде. А если он не оправится от болезни? Последствия тут себя ждать себя не заставят, заместителя, который в случае внезапной смерти Первого Инки и тому подобных обстоятельств возьмёт власть в свои руки, придётся выбирать срочно. А в нынешних условиях этим заместителем может быть только Киноа, остальные варианты ещё хуже. -- Надеюсь, тебе не сложно подождать несколько дней.

-- Не сложно. Я проведу их в Куско с пользой, ибо тут большая библиотека. Да и пообщаться с местными амаута я не прочь. Надеюсь, что до обсуждения носящими льяуту из проекта не нужно делать тайну?

-- Ну, тайну теперь всё равно делать бесполезно. Я уже знаю, что ты про это рассказал и Главному Амаута, и Главному Лекарю... Да вот только они побоялись принимать решение, и так что придётся всю тяжесть ответственности брать мне напополам с тобой. Кстати, если будет принято положительное решение, а это, скорее всего, так и будет, то лучше вызови к себе жену. Детей есть на кого оставить?

-- Думаю, на сестру можно; ладно, государь, пора мне. В случае чего знаешь, что за мной надо в гостиницу посылать.

Когда лекарь ущёл, Луна сказала:

-- Асеро, всё-таки разберись с делом изобретательницы.

-- А сама она сейчас в столице? Когда ей на суд удобно прийти?

-- Так она же в тюрьме сидит, её в любой момент вызвать можно! Да только не думаю, что ей там по нраву, -- это был намёк на давнюю историю, когда Луна по собственной девичьей глупости и чужой подлости попала в тюрьму, и это едва не стоило ей жизни. -- Асеро, умоляю тебя, назначь суд на завтра. Бумаги ты за сегодня прочтёшь.

-- Луна, ты как будто боишься чего-то... Я понимаю, что тебе жалко изобретательницу, которая Золотая Кружевница засадила в тюрьму, но кажется, ты к тому же чего-то опасаешься...

-- Боюсь, что будет, если Киноа станет вторым человеком в государстве, она на него влиять будет сильно. Киноа честный, умный, прекрасно разбирается в хозяйстве и на своём месте очень даже неплох, но у него совсем нет чутья на людей,