Мечников. Том 7. Расцвет медицины - Игорь Алмазов

— Я этого не сделаю, — помотал головой я. — Мне без разницы, какие условия поставил господин Ефремов. Моя цель — довести всю группу до конца. Именно поэтому я вас и попросил остаться. Думаете, меня ваш донос оскорбил? Скажу честно, мне плевать, как лично вы ко мне относитесь. Задача у меня другая. Просто не тяните остальную группу вниз — вот и всё.

— Простите, — с трудом выдавил из себя он. — Я не подумал, что подставляю остальных таким образом. И о вас я был немного… иного мнения.

— Так или иначе, своей безумной выходкой вы пользу всё равно принесли, — сказал я. — Благодаря вашему ранению группа смогла ненадолго сплотиться. Но я ни в коем случае не поддерживаю то, что вы сделали. Нельзя причинять себе вред, если в этом нет острой необходимости. Понимаю, бывают ситуации, когда нужно пожертвовать собой ради других. Некоторые так поступают. Но бессмысленное самоповреждение до добра не доведёт. Надеюсь, вы усвоили этот урок.

— Да, господин Мечников, — кивнул Краснов. — Кажется, я понял, что вы имеете в виду.

— Отлично. Тогда будем считать, что конфликт исчерпан, — подытожил я. — Можете идти.

Однако, несмотря на моё предложение, Краснов остался на своём месте.

— В чём дело? — поинтересовался я. — Говорю же, вы свободны. Можете заниматься самоподготовкой.

— Но… — Краснов замялся. — Вы показали всей группе, как передавать ману, однако я в этом упражнении не участвовал. Можете и мне тоже показать? Я не хочу отставать от остальных.

Превосходно! Такого эффекта я и добивался. Создать из них команду и породить внутри группы здоровую конкуренцию. Чтобы никто не желал отставать от остальных.

Я задержался в классе, чтобы показать Краснову запрещённый в стенах академии приём. Сразу после этого подготовил отчёт о проделанной работе, который впоследствии мне предстоит передать ректору, и приготовился возвращаться домой.

Хорошо было бы отдохнуть после всего, что произошло за последние сутки. Сейчас в идеале мне нужно проспать часов двенадцать, чтобы восстановить все утраченные силы.

Однако моим планам было не суждено сбыться. Константин Фёдорович Ефремов сам пришёл ко мне минут через пятнадцать после того, как классную комнату покинул Андрей Краснов.

А вот это уже настораживает. Чтобы сам ректор пришёл ко мне лично? Даже не стал вызывать меня к себе. Что-то плохое у меня предчувствие.

— Константин Фёдорович, чем обязан? — поприветствовал его я.

— Присядьте, Алексей Александрович. У меня для вас свежие новости. Думаю, вас они изрядно удивят, — ответил он и уселся напротив меня. — Не захотел общаться с вами при других людях. Лишние уши нам не нужны.

— Дайте отгадаю, орден лекарей ответил насчёт нашего прошения? — предположил я.

— Всё верно, — кивнул Ефремов и напряжённо почесал густые брови, под которыми косые глаза жили своей жизнью. Я заметил, что, когда ректор нервничает, его органы зрения расползаются так, что даже радужки порой исчезают за кожными складками. — Орден всерьёз насторожился из-за того, что доложил им Александр Щеблетов. Слушание пройдёт завтра ровно в полдень. Экспертизу на наличие некротики в вашем теле будут проводить прямо на совете ордена. Брать с собой оружие запрещено. Пользоваться обратным витком вам тоже запретят. Любая попытка колдовать настроит орден против вас.

— Примерно этого я и ожидал. Это не проблема. Воевать с орденом лекарей мне ни к чему, — ответил я. — Моя цель — доказать, что Щеблетов лжёт.

— Это ещё не всё, Алексей Александрович. Причина, по которой я пришёл поговорить с вами с глазу на глаз, в другом, — заявил ректор. — Я хочу предупредить вас. Так уж вышло, что мы с господином Разумовским считаем, что вы ни в чём не виновны. Вы очень помогли нашему госпиталю, за что я вам очень признателен. Наш преподаватель по борьбе с некротикой — господин Кастрицын — уже в ближайшее время вернётся в академию. Вы фактически спасли ему жизнь. Но именно это сыграло против вас.

— Что вы имеете в виду?

— Нам с Разумовским запрещено выступать в ордене, так как мы теперь считаемся заинтересованными лицами, — сказал ректор. — Вместо нас выступят другие люди, господин Мечников. И все они — ваши враги.

Глава 16

Я и так догадывался, что в экспертизу, через которую мне предстоит пройти на заседании ордена лекарей, обязательно вмешаются мои враги.

Но кто ж знал, что они дойдут до такого беспредела! Отстранить тех, кто положительно ко мне настроен и заменить на других? Где же тут честное заседание? Им и не пахнет! Мне предстоит оспаривать мнение людей, которые заведомо хотят меня потопить.

Да уж, судя по всему, придётся несладко. Хотя, с другой стороны, а когда было проще?

Но по логике они не смогут оклеветать меня, поскольку я абсолютно чист. Некротики во мне нет. Иначе бы на неё отреагировала клятва лекаря. Невозможно придумать обвинения на пустом месте. Нет, они, конечно, попытаются это сделать, но уж от пустых аргументов я точно смогу отбиться.

А вот прямых твёрдых доказательств моей виновности в чём-либо у них нет и не будет.

— Благодарю за предупреждение, Константин Фёдорович, — сказал ректору я. — Я учту это, когда буду готовиться к заседанию ордена.

— Подождите, Алексей Александрович, это ещё не всё, — произнёс он. — Я могу назвать вам имена.

— А что это даст? — пожал плечами я. — Две фамилии я и так знаю.

Скорее всего, на заседании будет присутствовать кто-то из Мансуровых. Возможно, сам Аркадий — глава местного ответвления их рода. И вторым гарантированно окажется Александр Щеблетов. Правда, не уверен, что его допустят в качестве одного из судей. Всё-таки он не лекарь, а лишь один из тех, кто крутится в лекарском бизнесе. Но от него точно будет присутствовать кто-то, кто попытается меня потопить.

Иначе бы Щеблетов приложил максимум усилий, чтобы отказаться от этой проверки. Но нет же! Он сразу же обвинил меня в том, что я являюсь ненастоящим Мечниковым.

— Мансуров и кто-то из представителей Щеблетова, — сказал Ефремову я. — Я уже понял, какие личности собираются противостоять мне на суде.

— Ого! — искренне удивился Ефремов. — Хорошо, что вы знаете своих врагов в лицо. Плохо только, что я больше ничем вам помочь не могу, Алексей Александрович. Эта информация — единственное, что я