Слезы Эйдена. Часть 1 - Денис Владимиров

И только после выплаты виры, я начал говорить с ним и слушать. Как изрек присутствующий здесь Кронос, дерзость должна караться. И он прав, и хорошо, что не забыл один из главных постулатов аристо, — сопение, но никто не возражал. Странно, — Вашу с Ситрусом совместную выходку — угрозы моему Дому, как и ультиматум, я пока не оцениваю, но только пятнадцать тысяч камней истинной силы заставят меня выслушать вас. Измененное состояние разума из-за всяких гадких веществ, а может даже из-за дурной болезни — не умаляют вашей вины, они ее усугубляют. Хотите расслабиться — ваше право, как сказал Кровавый: вы боги, вы можете все, но проецировать своих демонов на меня — это последнее, что можно придумать. Еще раз повторюсь, мне хватает мерзости, изрыгаемой пастью Раоноса, с его приключениями на ниве полового издевательства над всякими шлюхами, — Верховный оставался неизменно-диким, но мощь молний ни горизонте возросла кратно, — И теперь когда условия озвучены, никто, даже Император, мне не сможет приказать связываться с вами и слушать не только бред, но и умные речи. И я не забыл ваших уловок и попыток отправить меня в Гратис после того, как принес вам множество добра. Добавлю, и скажу так, пока вы размышляете, сильные крылья Вестников несут их неумолимо, приближая страшное. Для вас страшное.

— Ты нам угрожаешь, смертный⁈ — как-то утробно прорычал Ситрус, вокруг головы искажения усилились, превратились в рябь, — И откуда тебе известно о них?

— У тебя от ужаса помутился рассудок, о Ситрус, и ты стал бояться теней? Где в моих словах угроза? Лишь условия — или-или. Заплатили — говорим, нет — не говорим. Все просто. Я не ваша паства, слушающая любую дурь и дичь часами, мое время бесценно. Так вот, когда третье звено на четках будет переброшено, то я уйду. И скажу, как и Раоносу. Потом не стенайте, и не обрывайте жизни своих жалких посланцев в тщетных попытках достучаться до меня. Пусть я добр временами безмерно, но… Но всему есть предел!

Припекло их по-настоящему. Насколько? Они даже особо не буйствовали, слыша беспредельные наглые речи, а на втором зерне на счет поступили камни. Добавив мне возможность говорить всем и каждому: «Мне платят боги только затем, чтобы я их просто выслушал». Древние аристо не врали, но никогда и не страдали ложной скромностью, а правильный пиар — он порой значил больше, чем деяния. Впрочем, и последних в копилке столько… то ли еще будет.

— Что же… Раз вы настроены серьезно, то специально проговорю следующее. В мир Рантора я не собираюсь, отступать от своих целей — тоже. Земли Хаоса и Тьмы мои, а не ваших почитателей, — лицо сделал победно-умное, вроде как раскусил интриги божков и насквозь их видел. Мимолетное искажение мимики и остановленный жест руки Ситруса, будто он хотел приложить к лицу ладонь, подсказало, что двигаюсь в правильном направлении, — И Раонос будет страдать и терять пока не покорится и я не решу его судьбу. Он бросил вызов мне. А, следовательно, никакой пощады лживым эльфам, гномам, аристо, хуманом, орденцам, людям и нелюдям, циклопам и королевам, какую бы ценность они для вас не представляли. Никому, кто встанет на моем пути! Маги, позабывшие Кодексы, так же не останутся без ответа и на своих плечах познают все тяготы и лишения. Кронг и остальные разумные принесли мне полную клятву верности на крови, и теперь их судьбу решаю я и только я, по праву силы, а не по чьей-то указке. С Марой сотрудничество не прекращу, как и с другими богами и силами, — здесь явно промелькнула некая предвкушающая тень в глазах обоих, чуть разгладились складки на лбу Кроноса, — Задания которых отвечают моим устремлениям и внутренним парадигмам. Про угрозы в адрес моих близких и Дома сказано ранее. Теперь слушаю вас.

— Раз не желаешь отправляться в Рантор, то мы хотим, чтобы ты стал Хранителем жезла Антонио де Тисса. Я и Ситрус постараемся найти других кандидатов для похода в этот мир. Если сможешь придумать, как обезвредить артефакт — получишь очень много, — пророкотал Кронос, — И ты заберешь его сейчас!

— Нет, не заберу. Я подумаю сутки стоит ли безмерно рисковать, столько же есть у вас времени, чтобы определиться с внятной платой и вирой. Последняя должна быть преподнесена сразу, как и половина от первой. Если они мне покажутся малы, то сотрудничества по данному вопросу не будет. Вы показали себя беспринципными, коварными, лживыми, жадными и вероломными бессмертными. И хорошо, что есть Весы. Я понял пока одно, похоже, вы ненавидите Оринуса за его живой ум, — обоих проняло, неподдельной яростью исказились лица, превращаясь в гротескные гримасы, в глазах Кроноса молнии, у брата — крутящиеся фиолетовые вихри. Что-то новое, пусть важное по-старому, — Древний ящер мудр, и сразу понял, обжегшись один раз, когда пытался убить меня, что нужно вести дела предельно честно, тогда задания выполняются быстро, результат достигается необходимый, голова не болит. Вы могли бы избежать сегодняшних потерь, страданий и горечи… Все ведь предельно просто, лишь сказать: «глэрд Райс, возникла проблема, и только такой настоящий высококлассный профессионал и легендарный специалист, как ты, каких больше нет и не будет на Аргассе, сможет нам помочь. Жезл Антонио де Тисса опасен, и от него нужно избавиться». И тогда бы я откликнулся с радостью и желанием помочь, как всякий честный аристо, чтущий Кодексы! И избавил бы от бед и горестей. Не требовались глупые угрозы, лишь щедрая награда. Но у вас задрожали руки, когда вы подумали, что придется платить справедливо… Вы же привыкли только приказывать своей пастве, давая ей взамен иллюзии и пустые обещания. Вот только я древний! Настоящий аристо, а не тот безвольный склизкий шлак, который вы обожаете! Но теперь уже поздно переигрывать! — последним не дал вякнуть Ситрусу, который состроил скорбную морду и открыл рот для произнесения некой речи, — Дела сделаны, слова сказаны! Думайте! И не мешайте мне сутки с этого момента праздновать заслуженную победу над злобным и паскудным архиличем. Ибо, видя ваши лица, вместо ликования лишь горечь рождается в душе. Ведь не только аристо обмельчали, но и боги стали иными… Трясутся за лишний камень силы, не замечая, как теряют и теряют их тысячи и тысячи. Как говорили древние, скупой платит дважды! Алчность — зло! Нарушите этот уговор — последует вира.

— Мы подумаем! — пожевав губы,