Величие империи - Денис Старый

А вот правда: кого взять крёстным моему ребёнку? И хоть бы мальчик родился. Наследника хочу. А уже потом — пускай девчонки.

Мысли понесли не в ту сторону. Может, всё-таки съездить в ближайшее время в Петербург? Я бы лучше, конечно, встретился с Юлей в нашем поместье — всё-таки это ближе, и не нужно распыляться на множество дел, как если быть в Петербурге. Но вряд ли любимой жене пойдёт на пользу зимнее путешествие. Рисковать ею и ребёнком я не могу себе позволить.

— Списки подготовлены? — отказавшись от намерения предложить генерал-майору кофе, перешёл я к делу.

Обойдется и без кофе. Завистник!

— Пока только пяти дивизий, — деловито ответил Виллим Вильямович.

Был бы он моим подчинённым, обязательно бы отчитал за такую нерадивость. Ещё два месяца назад ему было поручено подготовить списки всех старослужащих солдат Южной русской армии.

Причём расхлябанность налицо. Разве такие списки не должны быть в полках? Разве не обязаны полковники вести учёт своих солдат с указанием сроков службы и заслуг? У меня теперь все учатся такому обязательному документообороту.

— Попрошу вас, господин генерал-майор, эти списки предоставить моему секретарю. А вас — в кратчайшие сроки подготовить недостающие, — деловым, требовательным тоном сказал я.

Скоро, к февралю, в главное квартирмейстерство, то есть штаб, но он пока называется именно так, Южной армии должны будут доставить печатные станки из Киева. С ними же прибудут и люди, умеющие на них работать.

Я собирался максимально мощно морально подготовить — ну или, если так выразиться, «накрутить» — всех солдат и офицеров. Для этого думал организовать газету, условно — «Русское оружие».

Возможно, потом эта газета будет издаваться где-нибудь в Москве или Петербурге, а то и станет журналом.

С солдатами необходимо разговаривать: даже им, чаще всего простым исполнителям, нужно растолковывать, за что и почему они воюют. Каждый солдат должен знать свой маневр! А по моему мнению еще и знать, за какую правду война, и что мы правы.

И к вопросу я хотел подходить разносторонне. С одной стороны, издать небольшие исторические справки, подкреплённые толикой художественного вымысла. В них — о зверствах, которые творили турки. Тут следует упомянуть и Византию, и героическое сопротивление османской агрессии сербов. Уверен, подобные рассказы будут интересны не только русским солдатам и офицерам, но и тем же сербам, болгарам, хорватам.

Если нам будет удаваться военная кампания следующего года, вполне можно будет отрабатывать и «Южнославянский», и «Греческий» проекты — всё под лозунгом: «Лишь тот народ достоин своего государства, кто готов проливать за него кровь». Устроить партизанскую войну, отдавать трофейное оружие и не только. И это сильно должно подтачивать силу Османской империи, которую, как я надеюсь, мы уже изрядно уменьшили победами в Крыму и под Перекопом.

С другой стороны, необходимо мотивировать солдат тем, что каждый разумный подвиг будет оценён.

Поэтому нужно чётко прописать систему награждения. Георгиевские солдатские кресты уже должны массово изготовляться на предприятиях в Туле. Однако, быть может, не сам крест окажется для практичных людей полезнее, как выплаты, которые за ним последуют.

А ещё необходимо разъяснить суть военной реформы, которая всё-таки, наконец, утверждена.

— Я считаю делом чести и долга высказать своё мнение: считать, что солдат следует увольнять со службы по истечении пятнадцати лет — это ослаблять армию, — высказывался генерал-майор Фермор, когда мы стали обсуждать реформу и первые шаги, которые нужно будет сделать уже сейчас.

— Увольнение со службы преданных Престолу и Отечеству здоровых, сильных мужей — это, напротив, укрепление наше на любых землях, где пройдётся русская армия. Или нам в том же Крыму держать на постоянной основе не менее тридцати тысяч солдат и офицеров, или нам расселить землепашцев, которые будут и хлеб давать, и за Империю грудью стоять, — вынужденно объяснял я.

Как уже стало понятно, фельдмаршал Миних скинул вопросы военной реформы на Фермора. Не понимаю, почему Христофор Антонович Миних не принимает деятельное участие в реформе. Он лишь согласился с ней, и то, уверен, нехотя, лишь в угоду политической ситуации в России, чтобы не портить отношения с новой властью. И все, больше не при делах.

И если генерал-майор Фермор не будет хотя бы понимать, для чего всё это делается, он никогда не сработает должным образом. Почему не принимают? Я не вижу противоречий, а только лишь пользу.

— И ещё, — продолжал я, — Если вдруг случится такая война, что русской армии потребуется быстро увеличить число солдат, у нас будет кого призвать. И таких рекрутов обучать уже не придётся: они тут же вспомнят службу, и армия не пострадает в выучке. И земли, которые они оставят, будут обработаны и их семьи продолжат выращивать хлеб и мясо.

Узколобый всё же Виллим Вильямович — не мыслит масштабами державы. Ведь подобной военной реформой Россия практически решает вопрос о заселении Дикого Поля.

Сильные, мотивированные, по увольнении со службы ещё и при деньгах — бывшие солдаты за пять–шесть лет освоят все те чернозёмы Дикого Поля, которые станут поистине житницей Российской империи. И здесь, на этих территориях, в Новороссии, мы получим лояльное нам население — крепких земельных собственников. Которые вряд ли в большом количестве пропьют свои земли. Разве это не благо для всего Отечества?

Вот это я и пытался объяснять битых часа три. Не уверен, что получилось убедить завидующего мне генерал-майора. Но доводов было приведено столь много, что проигнорировать их все просто невозможно.

— Я выполню требуемое. Но потому как мне это приказал фельдмаршал Миних, — все же вставил шпильку Фермор, когда мы с ним прощались.

— Главное, это выполнение воли Престола, — сказал я на прощание.

Месяц пролетал будто один день. Работы было очень много. Мы осваивали новое оружие, которое каждые две недели приходило из Петербурга; уже и тульские заводы подключились к производству новых артиллерийских орудий.

Новое оружие необходимо не просто показать — с него нужно было пострелять столько, чтобы больше не возникало вопросов; чтобы у артиллерийских расчётов всё было доведено до автоматизма.

Важно было, чтобы и офицеры прочувствовали, на что способны новые гаубицы — «демидовки». Чтобы они увидели, на какое расстояние они бьют, с какой силой. Иначе офицеры просто не смогут использовать все преимущества новых систем.

И тогда тот подвиг, который сейчас поистине совершает Демидов и все заводчане, производящие гаубицы, не будет оценён. Понятно, что Демидов на этом