Величие империи - Денис Старый

Так что удивительным образом складывались точки дипломатических соприкосновений у, казалось бы, почти что воюющих государств — Франции и Австрии.

— Что ж, господин министр, я не вижу больше никакого смысла пребывать мне в Вене. Тем более, что не могу насладиться вашим прекрасным городом, который мог быть ещё более прекрасен, если бы пятьдесят лет назад нам удалось бы взять его под свою праведную руку, — сказал визирь, заканчивая встречу.

Это был ещё один удар по щекам австрийской дипломатии. Принимающая сторона должна была завершать встречу. Но так как всё происходило с глазу на глаз, то и подобное министр проглотил.

И во всех своих унижениях фон Зинцендорф винил только лишь Россию. Вот зачем они взяли Крым, разбили шведов и сейчас усиливаются так, как никогда в истории? Зачем они собираются лезть на Балканы? Ведь точно русские не ограничатся победами и взятием крепостей до Дуная.

Визирь встал, натужно поднялся и министр. Они пожали друг другу руки, при этом вполне искренне радуясь итогам встречи.

Смутное время. Идет битва за трон — немцы, татары, поляки, казаки, бояре.

Каждый стоит за своего царя. А какой нужен Родине? Ответ знаю только я. Мне и решать!

1-й том со скидкой: https://author.today/reader/464355/4328843

Глава 17

Можно сопротивляться вторжению армий, но вторжению идей сопротивляться невозможно.

Виктор Мари Гюго

Винница.

17 января 1736 год.

И все же я начинаю привыкать к комфортной жизни даже в почти что в походе. Здесь, в Виннице, где находится сейчас немалая часть русского войска, у меня и дом и свой повар. Не хватает оркестра, может еще балета и оперы.

Сколько критиковал сибаритов в армии, а сам становлюсь на эту же кривую дорожку. Так что утром, как только проснулся, решил развлечься не едой, вином и досужими разговорами о вечном, а тренировками.

На данном этапе сюда, в Винницу прибыло половина той дивизии, с которой я громил шведов. Хотелось бы всех этих героев к себе забрать. Вот только вышла такая сборная солянка из разных подразделений, да еще и частью нужно было отравить людей обучать хивинцев, что только половина.

Между тем, я уже знал, какие полки ко мне примкнут, ну и какие иррегуляры рядом со мной встанут. Этих степных воинов и казаков больше всего, странным образом так получается, именно в моем корпусе.

С крымскими татарами все ясно. Нашли пять тысяч воинов, которые согласились воевать на правильной стороне. И даже можно им доверять, так как все семьи этих бойцов известны и мало ли что… Как на Востоке — заложники представляются главным мотиватором не творить глупости.

Понятно мне более-менее и с башкирами. Я проходили через Башкирские степи и понимал, что популярен и известен там. Так что они сами напросились. Да и сомневаюсь я, что старшина Алкалин, ставший главным предводителем башкирского войска хотел бы воевать под чьим иным командованием.

Казаки? Вот чего они, прямо-таки шестью полками ко мне набиваются? Станичники же ломают мне всю систему, тактику. Ведь среди этих полков можно собрать только может четыре конных. Остальные, к моему вящему удивлению, пешие. Рассыпной строй? Тогда нужно думать о том, чтобы давать им штуцера и новые пули.

Но, как мне кажется: отдай казаку что-нибудь и забудь об этом, вряд ли вернут. Они не плохие люди, и даже не страдают коллективным расстройством памяти. Они вот такие… Жизнь научила брать, но она же и диктовала правиле не возвращать. Это уже генетически заложенные вопросы выживаемости.

А я выстраиваю целый новый род войск, стрелков. Уже и названия есть: Первый стрелковый полк и Второй стрелковый полк. На большее число солдат и офицеров штуцеров пока вряд ли хватит. Тем более, что я обязательно ввожу в каждом полку роту стрелков, а в каждой роте плутонг. Разные задачи стоят перед воинскими подразделениями и возможность поражать врага с недоступного для его ответных действий расстояния — это то преимущество, которое может стать залогом наших будущих громких побед.

Хотели отдать мне еще и калмыков. Но я уперся рогом и ни в какую. У меня нет предубеждений по отношению к этому народу. Напротив, я бы с удовольствием хотел иметь в своем распоряжении этих воинов. Как раз и не хватает конной атаки в копья для рассечения вражеских войск. Ну или когда штуцерники будут выбивать издали офицеров из строя каре, такие конные могли бы навалиться и разгромить растерявшегося противника.

Тут во краю угла встает вопрос веры и вражды между калмыками и башкирами. Сильно часто они воевали. И отголоски войны начала века, когда калмыки прикрылись Россией и удачно бивали башкир, и ныне слышны.

Так что теми силами, что у меня были, я организовал учения. И не зря. Уже первые два дня показали, насколько неорганизованные мои подразделения. Сколько не присылай реляций и приказов по усилению санитарного состояния войск, все равно…

— И вот так получается, Иван, что за два дня у меня потери почти два десятка человек, — говорил я, почти что жаловался, Кашину.

Он прибыл в расположение буквально ночью, под самое утро. Ну и я сразу же пригласил своего товарища на беседу. Соскучился я вот так, почти что без чинов, говорить с людьми. Все время нужно быть жеманным, выбирать слова. Этикет этот… Мало в церемониалах души.

— Александр Лукич, так что делать станете? Наказывать? — спрашивал поручик Кашин меня, скорее для того, чтобы поддержать разговор.

— Уже. Но не шибко плеткой махал. Негде взять иных офицеров и солдат. Этих воспитывать нужно. А потери больше у степняков. У них нет порядку, — говорил я.

— Ну ты рассказывай больше, как там… В Неметчине?

— Не хуже, мне сдается. Но и не лучше. Как и у нас, может только чуть чище на улицах, но сложнее в людях. Кожный тянет на себя и к себе. А где забота о ближнем? Видал я много сирых и убогих в Гольштинии. Уже поехали бы к нам, да работали. Нам всяко людишек не хватает, — сказал Кашин.

И я понимаю, что он некоторые слова говорит лишь для мне угодить, словно бы перефразирует то, что я и сам ему рассказывал. Но все равно мне уютно с Иваном разговаривать. Он словно бы напоминание мне об истоках, как я появился в этом мире, как делал первые шаги. А после уже сколько событий, когда неизменно Кашин был