Тактик 8 - Тимофей Кулабухов

смотрел на живое опровержение всего, во что верил. Он взял моё золото и отправил в Умар. Для него золото и власть были где-то на вершине системы ценностей, а теперь он видел, что для меня есть совершенно иные ценности и важные вещи, в свете которых золото не так уж и важно.

И теперь его система ценностей покачнулась с риском развалиться.

Мы неспешно двигались на восток, чтобы покинуть Газарию, оставляя за спиной гудящий от новой жизни Порт-Арми. Весна расцветала пышным цветом. Нас ждали земли Бруосакса и основной театр военных действий.

Через два дня пути так называемого неспешного, но всё же довольно быстрого марша вдоль побережья мы достигли границ моего домена. Наш Луковый тракт шёл мимо моего Пинаэрри.

Место, полученное мной сравнительно случайно, вместе со статусом рыцаря.

На деле — бесполезный кусок земли на территории вражеского государства. Несколько песчаных пляжей, скудные пастбища, на которых паслось с десяток тощих овец, и одна-единственная рыбацкая деревушка, ютившаяся в небольшой бухте.

Пока две армии медленно ползли на восток, я, взяв с собой принца Ги, офицера Новака, Фомира и прихватив буквально несколько телохранителей, свернул к побережью, чтобы ступить на земли своего домена и посетить мой замок.

Замок считался родовым, хотя все Голицыны рождались на Земле, я тут вообще — первый.

«Замок» оказался громким словом для того, что мы увидели при свете дня.

В прошлый раз я видел его ночью и в большой спешке перед тем, как ввергнутся в очередную военную авантюру.

Это был старый, обветшалый дом, скорее похожий на укреплённую усадьбу, чем на крепость. Каменные стены, позеленевшие от сырости, местами обвалились. Крыша прохудилась, а окна, лишённые стекол, завывали на ветру, как скорбящие вдовы.

— Внушительное герцогское гнездо, — не удержался от сарказма Фомир, с сомнением ковыряя носком сапога трухлявое крыльцо.

— Когда я получил этот домен, то был бароном, — буркнул я. — Это место ничего не стоит, поэтому прежний рыцарь Пинаэрри бросил его и отправился в Кайенн. Мне это досталось как трофей. Однако какая бы ни была, это «моя» земля.

Из деревни, завидев наш небольшой отряд, к нам трусцой поспешили несколько местных. Бородатые, обветренные мужчины в просмоленной одежде, от которых за версту несло рыбой и дешёвым табаком. Они остановились на почтительном расстоянии, с опаской глядя на наши гербы.

— Я Рос Голицын, владелец домена Пинаэрри, ваш новый господин и герцог, — объявил я, не слезая с коня. Мой голос звучал жёстко, не терпя возражений.

Рыбаки переглянулись и один из них, самый старый, шагнул вперед, сняв шапку:

— Ваша милость… Мы люди маленькие, бедные…

— Я вижу, — перебил я его. — И я вижу, что дом вашего барона похож на сарай. Почему?

Старик замялся, теребя в руках шапку:

— Так ведь… никто тут не живёт, Ваша милость. Последний барон уехал от нас двенадцать лет назад

— И не вернулся. А я вернулся и мне не нравится то, что я вижу, — я вытащил из поясной сумки тяжёлый мешочек и бросил его старику. Тот едва поймал. — Здесь двадцать серебряных марок. Этого хватит, чтобы нанять плотников, купить черепицу и привести этот дом в порядок. Я хочу, чтобы к осени он был пригоден для жилья.

Старый рыбак с недоверием развязал мешочек. Увидев серебро, он ахнул, его глаза округлились. Для этой глуши это были огромные деньги.

— Мы… мы всё сделаем, Ваша милость! — залепетал он, кланяясь. — Всё будет в лучшем виде!

— Я надеюсь, — мой голос стал ледяным. — Потому что, если я вернусь осенью и увижу ту же картину, я не буду спрашивать, куда делись деньги. Я просто выпорю по жопе каждого из вас около этого дома и изгоню всю вашу деревню с моей земли. Вам ясно?

Страх и жадность боролись на их лицах, но жадность, как обычно, победила. Они начали клясться и божиться, что всё будет сделано, что дом будет сиять, как новая монета, и что они будут молиться за моё здоровье.

— Вот это я понимаю — феодальное управление, — хмыкнул принц Ги, когда мы отъезжали от деревни. — Кнут и пряник в чистом виде.

— Да, блин… Некогда мне домом заниматься. И вместе с тем, эти руины никуда не годятся даже при условии, что я тут не бываю. Позорище. Это называется постановка в рамки, — возразил я. — Надеюсь, что, дав им ресурс и поставив чёткую задачу с понятными последствиями за невыполнение, я получу результат. Это не тирания, а простой выбор. К осени здесь будет отличная перевалочная база или много поротых жоп.

Фомир, который всю сцену молчал, задумчиво чертя в воздухе какие-то символы, неожиданно произнёс:

— А место-то сильное. Чувствуешь, Рос? Здесь земля дышит. Древняя магия. Неудивительно, что судьба привязала тебя к нему.

Я прислушался к своим ощущениям. И правда, здесь, у моря, под крики чаек, в воздухе висело что-то ещё. Что-то спокойное и древнее, как сам океан. Сила, которую я пока не мог понять, но которая, несомненно, была жива. Мой домен имел какую-то не вполне понятную ценность.

Мы оставили побережье за спиной и углубились на север, где дорога в Газарию становилась единственной и шла вдоль горной гряды.

Горы назывались — Таворсы. Так их называли эльфы, что в переводе означало «горы-быки». И они действительно были похожи на застывших в камне гигантских быков, чьи могучие спины подпирали небо. Ровные, не зубчатые вершины, покрытые вечными снегами, сверкали на солнце, а по склонам, поросшим сосновым лесом, сбегали вниз шумные, кристально чистые реки.

Дорога вилась у самого подножия, то ныряя в тень скалистых утесов, то выходя на залитые солнцем долины. Воздух был чистым и прохладным, пах хвоей и талым снегом. Красота была дикая, первозданная.

Но эта красота была обманчива. Примерно на полпути дорога проходила через руины старой гномьей крепости. Когда-то она охраняла этот проход, но теперь от неё остались лишь развалины стен и заросшие мхом башни. Место было дурное. По слухам, в руинах обосновалась стая горных волков, крупных и свирепых тварей, которые не боялись нападать даже на вооружённых путников.

Когда авангард нашей армии приблизился к развалинам, разведчики Фаэна доложили о присутствии волков. Я приказал остановиться и выслать вперед лучников. Но этого не потребовалось.

Волки, очевидно, были не только свирепыми, но и неглупыми.

Увидев не небольшой караван, а двадцатитысячную армию, они не стали испытывать судьбу. Из руин донесся протяжный, разочарованный вой, и вскоре мы увидели, как серые тени одна за другой скрываются в горах. Они уходили. Вид почти двадцати тысяч вооружённых существ, марширующих единым строем, оказался