Конфедерат. Имперские игры. Война теней - Владимир Поляков

которой не подталкивал, но подразумевал в качестве неизбежной точки на маршруте столкновения интересов сразу нескольких империй. И зря Александр Романов сейчас думает, будто оно, это конкретное столкновение, выгодно для Американской империи несколько позже, а не в ближайшем времени.

– Всех денег не урвёшь, от всех «райских яблок» по куску не отгрызёшь, и вообще нужно соблюдать разумную умеренность. Нашей империи выгоден сильный союзник, а не тот, который увязнет в туркестанских делах, а ещё в последствиях денонсации парижского трактата. Это понимает как ваш брат, так и мы, его ближайшее окружение и верные советники.

– Я понял вас, Виктор. Надеюсь, что понял, – поправился юный Романов, пока «всего лишь» великий князь и сын императора. – А про Трансвааль и Оранжевую… Вы хотите отправить официального посла или просто доверенного человека?

– Сперва просто доверенного. Но кто сказал, что он «неожиданно» не будет иметь при себе верительные грамоты, которые окажутся извлечены из потайного кармана лишь в случае необходимости и в подходящее время? Что в моём министерстве, что в ведомстве госсекретаря хватает подобных мастеров своего дела, не стремящихся до поры показывать свою настоящую суть. А уж ваш отец пусть сам решает, предпочтёт он сперва послать неофициальное лицо или же оснащённого всеми подобающими регалиями посланника. Выгоды есть как в том, так и в другом случае.

– Португалия, – вновь напомнил Игнатьев о важном факторе.

– Терпит, – вежливо улыбнулся я. – К тому же сейчас мы говорим лишь о первом наброске плана, который сперва должен быть одобрен его императорским величеством Александром II.

– Вам же ничего не мешает начать уже сейчас.

Развожу руками. Дескать, ну а как иначе может быть? В подобных делах всегда нужно использовать все имеющиеся у тебя преимущества, в том числе и фору во времени. К тому же зная воистину баранью упёртость буров, любые переговоры с ними будут идти долго, мучительно и с вынужденными уступками этим застрявшим в далёком прошлом полуфанатикам. Хотя… Опыт общения с мормонами уже имеется, а сектанты и прочие религиозные фанатики друг на друга всё едино похожи. Да и основа общая, христианская, что также даёт определённые бонусы. Легче разговаривать, не приходится вникать в тему совсем уж с ноля.

А теперь… Надо попробовать малость переключить внимание Александра с дел политических на… эстетические. Делаю знак, и мигом уловившая оный Мария вновь перехватывает нить в свои руки, попросив великого князя помочь ей. В чём? О, ничего такого, всего лишь разрешить возникший у неё и Вайноны небольшой, но мучающий обеих вопрос о веяниях петербургских мод. Понимающий взгляд Игнатьева. Ну да, товарищ министра иностранных дел только «за», ведь вопрос с влюблённостью его «подопечного» пока ни разу не решён. Вот и посмотрим, что и как тут будет развиваться. Не в плане того, что в этом будет как-либо – помимо подходящих слов – вовлечена сестрёнка, вовсе нет. Но обстановка, мягко и не очень напоминающая о житейских радостях, она способна на многое. На психику, к тому же отягощённую нехилыми выбросами гормонов, вполне может подействовать. Дальше уж как пойдёт и куда покатится. Да и Вайноне есть что сказать тому, кто скоро по будущей жене станет и моим родственником.

* * *

Двухэтажный дом под номером восемь на улице имени Кайла Баклера – одного из наёмников-ганфайтеров, таки да сложивших голову во время боёв за город и получившего, помимо выплаты наследникам, ещё и такую премию – был так себе. Не руины, конечно, но и назвать его достойным местом для проживания язык не у каждого бы повернулся. Из числа людей, имеющих деньги и положение в обществе, само собой разумеется. А вот мелкие лавочники, квалифицированные и относительно неплохо зарабатывающие рабочие охотно селились в подобных местах, занимая кто одну, кто пару комнат.

Удобное место. В том числе для тех, кто хотел не привлекать к себе и доли внимания, решив скрыться среди массы никому не интересных жителей Нью-Йорка. Его обитатели ничем не выделялись внешне, вели себя, как многие другие в этом и соседних домах. Просыпались, завтракали, затем отправлялись кто на работу, а кто на её поиски, после чего – уже ближе к вечеру, а то и позже – возвращались. Весь их вид говорил о том, что они не прохлаждались где-либо в тенёчке.

Достоверность? О, она вполне себе присутствовала, ничуть не уступая тем, с чем уже приходилось сталкиваться чинам тайной полиции империи. Именно они пристально наблюдали как за самим домом номер восемь, так и за его постояльцами, да и к хозяину первое время присматривались. Потом перестали, поняв, что уж этот тут точно не при делах – всего лишь сдаёт комнаты тем, кто готов за них платить. Ну а лишним любопытством мистер Стэгглз сроду не отличался, предпочитая руководствоваться принципом «меньше знаешь – крепче спишь».

Но то хозяин. А вот жильцы, часть из которых изъяснялась на английском с довольно необычным, но встречающимся в империи акцентом – это совсем иное дело. Акцент-то был польским, а в свете не столь давних событий к таким вот персонам рекомендовалось присматриваться.

Присматриваться, но не следить! За всеми следить – агентов-наблюдателей не хватит. Тем более достаточного уровня мастерства, способных не выдать свой интерес. Потому сначала всех просеивали через одно сито, затем другое, третье… И вот уж с теми, кто по тем или иным признакам вызывал заслуживающее внимания подозрение, работали плотно.

Эти, большей частью поселившиеся в доме номер восемь, выдали себя не чем-то конкретным, а суммой малых неправильностей. Чрезмерная среди местных, хоть и скрываемая, развитость ума. Ищущие работу искали её… не слишком активно и выглядели при этом не очень-то и обеспокоенными. Решившиеся осесть в Нью-Йорке и не столь давно прибывшие сюда эмигранты ведут себя хоть чуточку, но по-другому. Это не было преступлением, но вот поводом присмотреться как следует – вполне. А там уж маски с этих поляков и начали сползать. Да и цели их интереса постепенно вырисовывались.

Точнее цель – одна, но очень уж существенная. Приближающийся международный трибунал – то место, куда должны были съехаться важные персоны со всего мира. И если тем же представителям Франции или Британии вряд ли стоило опасаться «гордых шляхтичей», то вот американцам или русским стоило десять раз подумать, прежде чем оказаться на дистанции прицельного выстрела из револьвера и тем паче броска начинённой мелинитом или новомодным динамитом бомбы.

Капитан тайной полиции Фридрих Цоммер был из тех людей, которые готовы долго выслеживать добычу, затем ждать подходящего момента и, лишь убедившись как следует, наносить единственный, но