Бездарь из столицы - Максим Казанцев

полностью сосредоточен на процессе. Это был не физический труд, а ментальный — концентрация должна была быть абсолютной. Через несколько минут на его ладони лежала простая, но в то же время изысканная заготовка пряжки.

Самое сложное было впереди. Руны. Он не собирался делать их микроскопическими, как для себя. Наоборот, с первого взгляда должно было быть видно — это не современная подделка, а нечто древнее, загадочное. Он вызвал в памяти образы символов средней защиты от физического и магического урона из знаний Кайрона. Данная схема снова была выше его уровня мастерства, ведь она предполагала возможность одномоментного выплеска накопленной энергии, но у него не было выбора — он не мог применять для создания современные технологии. Его сознание, как резец, коснулось поверхности серебра.

Он не выжигал и не гравировал. Он вплетал. Сила его воли продавливала металл, оставляя на нём чёткие, глубокие линии. Сначала на пряжке появились крупные, едва заметные символы, но с каждой минутой они прорисовывались все четче. Каждый завиток требовал колоссальной концентрации. Пот заливал ему глаза, пальцы правой руки, сжимавшие пряжку, дрожали от напряжения. Он чувствовал, как энергия уходит из него, но это была знакомая, управляемая усталость, а не всепоглощающий шторм, сопровождавший активацию перстня одаренного.

Когда металлическая часть была готова он устроил себе небольшой перерыв, а после перешёл к изумруду. Это был самый ответственный момент, ведь у него не было второго камня, а значит не было и права на ошибку. С легким усилием он аккуратно вставил камень в предназначенное для него гнездо. Теперь нужно было связать его с серебряным контуром, создать единую энергетическую цепь. Это была ювелирная работа, выполняемая силой мысли. Он наносил руны прямо на грани кристалла, сплетая их в единую схему с узором на оправе. Казалось, сама вселенная помогала ему в это момент — каждая руна получалась безупречной. Когда последняя черта была завершена, Марк выдохнул с огромным облегчением. Основа была готова. Осталось наполнить ее энергией…

Парень очень надеялся, что процесс активации не приведет к таким же печальным последствиям, как было с перстнем. Он полагался на возросший уровень контроля и объем энергии, а также на то, что артефакт был все же ниже уровнем. Марк глубоко вдохнул и сделал медленный спокойный выход. А после он начал подачу энергии. Его «ручей» очень быстро начал мелеть, будто проваливаясь в ненасытную пропасть. Вот уже показалось дно и в груди снова появилось тянущее ощущение, переходящее в жгучую боль в его эфирных каналах.

Марк привычно переключил сознание на запитку артефакта от жизненной энергии. Он приготовился терпеть боль до конца, но вдруг пряжка на его ладони на мгновение вспыхнула — серебро отлило холодным лунным блеском, а изумруд ответил глубоким зелёным сиянием. Свет угас, оставив после себя ощущение тёплой, почти живой пульсации в металле и камне. «Щит Возмездия» — мысленно назвал его Марк. Он был готов.

Парень прислушался к себе — артефакт в его груди начал медленное восстановление и наполнение энергией его каналов. Катастрофы не произошло, но в ближайшие пару дней ему лучше отказаться от подобных экспериментов и больших нагрузок. Но просто создать артефакт было мало. Сияющий свежестью и точностью линий, он вызвал бы кучу вопросов. Ему нужна была легенда. История. И тут парню очень пригодился его подростковый опыт — те времена, когда он делал свои поделки для хозяев сувенирных лавок. Он изучил огромное количество литературы, которая поясняла как искусственно состарить предмет. Нужные материалы и реагенты хранились на верхней полке его шкафа.

Марк взял точильный камень и принялся за тонкую, грязную работу. Он аккуратно обработал края пряжки абразивом, создав микросколы и потертости. Потом несколько раз уронил пряжку на пол, посыпал ее землей и наступил на нее. Критически осмотрев получившийся результат, он поместил ее в специальный химический раствор, чтобы придать поверхности налёт вековой патины. Через час в его руке лежала не современная поделка, а будто бы древняя реликвия, извлечённая из руин.

К наступлению ночи он был полностью готов. Парень плотно поел, чтобы восстановить физические силы, выполнил короткий комплект древних для восстановления сил ментальных. Четыре артефакта лежали перед ним в ряд: «Иллюзия», «Тишина», «Лечилка» и новый «Щит». И отдельно, в стороне, самое ценное — Великий артефакт Кайрона. Надев свой новый костюм и разложив артефакты по карманам, Марк вышел в ночь.

Город преобразился. Аристократический квартал тонул в тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев под ногами редких патрулей. Клиника светилась, как маяк, её белые стены казались призрачными в лунном свете. Марк обошёл здание, сливаясь с тенями. Его сердце билось ровно и громко. Страх был, но он был холодным, острым, как лезвие. Он превращался в инструмент.

Выбрав глухой угол, скрытый от глаз платанами, он подал энергию в «Иллюзию». Будто покрывало окутало его, исказив контуры тела и погасив его тепловое излучение. Он стал призраком. Резко перескочив забор, парень помчался к нужному углу здания. Счет его маскировки шел на минуты. Пальцы с уверенной хваткой впились в мельчайшие неровности каменной кладки. Движения были плавными, точными, словно он тысячу раз проделывал этот путь. Меньше чем за минуту он добрался до нужного окна.

Марк прикоснулся пальцами к стеклу и сосредоточился на своих ощущениях. Защита была, но очень простая и топорная. Знания Кайрона подсказывали ему, где может быть слабое место, и он быстро нашёл его — послав крошечный энергетический импульс, который заставил контур «уснуть». Изнутри окно палаты Лизы было заблокировано простой механической задвижкой. Очередное волевое усилие, тихий щелчок — и путь свободен.

Его сердце заколотилось, когда он переступил через подоконник. Воздух внутри пах антисептиком и безнадежностью. Он был внутри. Вдруг в коридоре послышались шаги… Парень замер. Вот кто-то поравнялся с палатой и прошел дальше. Марк стоял, не смея дышать, казалось его сердце сейчас выскочит из груди. Когда звук окончательно затих, он сделал шаг вперед, к кровати. И замер, словно пораженный громом.

Лиза. Его сестра. Та самая девочка с веснушками и звонким смехом, что гоняла с ним по лужам и до ночи сидела над учебниками. Теперь она была похожа на восковую куклу. Ее лицо, когда-то живое и яркое, было бледным, почти прозрачным. Ему показалось что с его последнего визита она осунулась еще сильнее. Тонкие голубые прожилки сосудов у висков пульсировали в такт монотонному пиканью аппарата искусственной вентиляции легких. Она была так хрупка, что казалось, одно неловкое прикосновение — и она рассыплется в прах.

Ком подкатил к горлу. Марк сглотнул, чувствуя, как по щекам катятся