Стяжатель - Валерий Михайлович Гуминский

Шут прикрыл глаза. Мир рухнул ему на плечи, и казалось, нет такой силы, которая могла бы помочь, отведя беду, трансформировавшуюся в виде бездонных черных глаз Хазарина.

Санкт-Петербург. Июнь 2011 года

Тамара

Она осторожно въехала в раскрытые ворота, приветливо кивнув козырнувшему ей охраннику, сердито шикнула на расшалившихся Мишку и Полинку, которые устроили жуткий бедлам на заднем сиденье. Огромный шоколадный лабрадор с печальными глазами и одним оторванным ухом остался сидеть между детьми как межевой рыцарь, охраняя детей от взаимных тумаков и щипков, поблескивая пластмассовыми бусинками зрачков.

– Мне кажется, я зря взяла вас с собой, – строго проговорила Тамара, кидая взгляд в зеркало заднего обзора. – Надеялась на ваше благоразумие, а вы оторвали собаке ухо, насыпали крошек на пол и едва не заклинили своими глупыми скриптами систему зажигания. Я недовольна.

– Мамочка, но Мишка первый начал, – заканючила девочка, сморщив носик, при этом накручивая темно-рыжий локон на пальцы. Она всегда так делала, когда чувствовала недовольство матери. – Он стал со мной спорить, чье плетение сильнее. Я не удержалась…

– Судя по барахлящему двигателю, Михаил собирался улучшить систему топливного впрыска, – иронично произнесла молодая женщина, аккуратно заезжая на разлинованную желтыми полосами территорию стоянки. Здесь у нее был собственный стояночный «карман», обозначенный гербом Назаровых на металлическом ограждении вдоль бордюров. – Но у него, как частенько бывает, не получился исходный скрипт.

– Ошибся в маленькой закорючке скрипта «огонь» и «искра», – пробурчал мальчишка, утыкаясь носом в переднюю спинку кресла. – Подумаешь… Я совсем другое хотел сделать.

– Михаил, твои бесконечные «подумаешь» могут привести к печальным последствиям, – холодно произнесла Тамара, с облегчением глуша двигатель. Кажется, обошлось. Нигде не остановились, ничего не взорвалось, не оторвалось, проезжающие мимо автомобили не пострадали. Когда эти несносные спорщики вместе, нужно держать ушки на макушке. Давно хотела попросить штатного волхва Валентина изготовить компенсирующие амулеты, которые могут гасить вредоносные и неправильные плетения на самой начальной стадии, разрушая основы.

– Я постараюсь больше так не делать, – хитрец увернулся от наказания изящной фразой.

– Так, юные спорщики, – Тамара повернулась к детям, положив правую руку на изголовье кресла. – Напоминаю правила, которым вы должны следовать неукоснительно. Позже я распечатаю их на бумаге и повешу в ваших комнатах. Экзамены мне сдадите… По зданию не бегать, на лифтах без взрослых не кататься, любое передвижение вне кабинета согласовывать со мной лично. Ко взрослым не приставать со своими вопросами. Люди должны работать, а не отвлекаться на ваши хорошенькие мордашки. Узнаю – накажу.

– Да, мамочка! – первой отреагировала Полина, стремясь получить премиальные бонусы в виде послушания и последующим желанием в виде вкусного шоколадного пломбира. – Я точно тебя буду слушаться…

– А чего это ты одна? – возмутился мальчишка, почувствовав, как инициатива ускользает из его рук. Ему стало казаться, что сестра не просто так легко приняла правила поведения. – Я тоже буду…

– Хорошо, я вас услышала, – усмехнулась Тамара. – А теперь: брысь из машины! Оставьте Артура в покое! Несчастный пес… Ухо надо будет пришить.

Последнюю фразу она сказала вполголоса, когда дети выскочили на стоянку, где их принял в охапку один из охранников Корниенко и с хохотом начал кружиться с ними, вызвав бурный восторг малышни.

– Доброе утро, Тамара Константиновна! – широкоплечий парень с короткой стрижкой опустил детей на землю и смущенно одернул сбившуюся форму. – А вы сегодня рано! Ночная смена еще домой не ушла!

– Здравствуй, Дима! Разве усидишь на месте с этими бесятами? Как узнали, что поедут на папину работу – в пять утра вскочили! – Тамара улыбнулась и, сделав знак детям, пошла по дорожке к многоэтажной башне с переливающимися буквами названия корпорации на фасаде. Полина вприпрыжку бежала рядом, а Мишка, хитрец, уцепился за руку охранника и с серьезной миной на лице спрашивал, с каких лет можно пулять из пистолета. А то в саду развелось много наглых ворон, и гонять их некому. Ревун – старый, по деревьям лазать ленится. А вороны, понимаешь, маме отдыхать мешают.

Она вошла в огромный и пустой вестибюль, который огласился звонкими восклицаниями ребятишек и щебечущими переливами дежурных администраторш. Две девушки, скучавшие до сих пор за стойкой, оживились после ночного бдения, поздоровались с хозяйкой и занялись детьми. Тамара привычно остановилась перед ростовым зеркалом, обрамленным золотой рамой, поправила прическу. Критически осмотрела себя. Сегодня на ней был темно-зеленый классический брючный костюм, который удачно гармонировал с колье-амулетом на загорелой шее и с изящными защитными кольцами на пальцах, среди которых выделялось обручальное с рубином.

Тревожная волна затронула сердце. Хочется защиты и покоя, а ничего не получается. Странная ассоциация с давно виденным сном всколыхнула память. Тамара уже не понимала, где явь, а где несбывшаяся реальность.

Тихо подошла Полина и подергала ее за руку. Кажется, девочке передалось беспокойство матери. Задатки ментата уже вовсю просматривались в ее полевой структуре, даже консультация господина Сухарева подтвердила, что Полинка станет мощным сенсом или целительницей, способной трансформировать свою Силу в боевую ипостась. Ранг Валькирии, не меньше, предупредил иерарх. Надо ждать, когда девочке исполнится семь-восемь лет, чтобы по первой инициации подтвердить или опровергнуть догадки, а потом направить все способности в русло конструктивного роста. А в четырнадцать – правильно определить приоритет Силы.

«Как же мне тяжело без тебя, – губы сами прошептали как молитву горькие слова. – Жив ли ты, рвешься домой или забыл меня?»

– Мам! – Полина по-взрослому вздохнула. – Ты опять о папе думаешь?

– Немножко, милая, – улыбнулась женщина. – Я его ругаю, чтобы он вернулся поскорее.

– Он вернется, – серьезно ответила девочка. – Мне кажется – скоро…

Резкий стук упавшего пластикового стакана с карандашами на рабочем столе Никиты разбудил Тамару, уже давно балансирующую на грани сна и зыбкой дремы со слабой улыбкой на губах. Ревун черной молнией метнулся на пол и скрылся под кроватью, где и затих. Опять через открытое окно по карнизу пробрался. И чего ему не сидится на чердаке? Так и тянет его в спальню проверить каждый угол, шевеля усами.

– Кис-кис! – позвала Тамара кота. – Вылезай, морда черная!

В ответ только молчание. Животное справедливо посчитало, что безопаснее всего покинуть помещение будет в одиночестве, чтобы не получить тапкой по загривку.

Тяжело вздохнув, женщина сползла с кровати и подошла к зеркалу, критически посмотрела на растрепанную и заспанную себя в отражении и хмыкнула, вспомнив, какую элегантную даму она представляла несколько минут назад во сне. Странный и такой яркий, отчетливый сон вновь всколыхнул тревогу в душе. Переведя взгляд на рассыпанные по полу остро отточенные карандаши, Тамара подняла их и поставила туда, где им и положено быть: в узком стакане на столешнице.

Сердце