Сыскарь Его Величества. - Фунтик Изюмов

ж… – проворчал рыжий, когда шаги султана стихли за дверью, – Вы тут выполняете поставленную задачу: собираете свидетелей, устанавливаете очередь, сами периодически меняетесь, чтобы была возможность пообедать… пожалуй, и поужинать…

- Стёпушка, а как же ты?! – вскинулась беленькая, – Ой, то есть, Степан Русланович!

- А у меня дела, – вздохнул рыжий, – Неотложные.

И в самом деле, уже через четверть часа сыскарь выметнулся из дворца Василисы Наумовны на своём удивительном коне, потом его видели в самых разных местах, как правило, в небольших деревеньках возле огромного леса – хозяйства главного королевского лесничего. Степан то опрашивал жителей, то шагом ездил вдоль кромки леса, иногда в сопровождении местных следопытов, иногда в одиночку, а то беседовал с редкими охотниками, а порой и с явными браконьерами, без труда догнав последних, безуспешно пытающихся сбежать. Во дворец Степан вернулся поздним вечером, усталый, раздосадованный. Лично выходил свою лошадь, убедился, что вода у неё в поилке чистая ключевая, а насыпанное в кормушку зерно – великолепного качества. И поплёлся в комнату, задумчиво покачивая головой. Проходя мимо тронного зала, молча кивнул головой чернявой Луизе, мол, снимай свой пост. Обрадованная девушка немедленно повисла на степановом локте. И оба направились к комнате.

- Степан?.. – услышал он в спину, – Задержись на минутку. А ты, девушка иди себе, иди… куда сказано.

- Ваше величество? – переломился пополам рыжий.

- И не надейся! – усмехнулась Премудрова, – Никаких протоколов. Во всяком случае, не сегодня.

Василиса Наумовна спокойно дождалась, пока шаги Луизы стихнут в конце коридора, и придвинулась ближе к рыжему.

- Что ж ты, Степан, девушек моих терзаешь? – негромко спросила она.

- Я?! – ошалел рыжий, – Терзаю?!

- Ну а как же? – мягко возразила королева, – Конечно, терзаешь. Они к тебе прикоснуться за великое счастье почитают, о поцелуе твоём сны видят, а уж если чего большее – так вообще за райское блаженство примут… а ты?

- А что… я?.. Я ничего!

- Вот именно, что ничего, – укоризненно покосилась Премудрова, – А девочки в любовной страсти томятся… Не жалко? Не приведи нелёгкая, ещё от неразделённой любви руки на себя наложат… Как потом жить-то будешь… с таким камнем на душе?..

- Дык я же… – забормотал рыжий, – Я же ни словом, ни делом…

- А девки сохнут! – обвиняюще констатировала Василиса.

- Так, они меня первый раз в жизни… Подожди-ка! – дошло до рыжего, – А не ты ли, гражданка Премудрова, в них эту самую любовь и наворожила?!

- Эх, Степан, – неожиданно печально вздохнула Василиса, – Любовь наворожить нельзя. Любовь – это дар высших сил, таких, до которых ни один высший маг не дотянется. А наложила я – да, наложила! – всего лишь страсть. Вожделение. А почему, нет? Имею право!

- Зачем?!

- Мало ли, какие у меня были причины? – поджала губы Василиса, – Может, решила тебе приятное сделать? Так сказать, скрасить вечерок? Ты, насколько я знаю, мужчина свободный, отчего бы тебе вечерок не скрасить?

- Как-то сомнения меня берут – нервно ответил рыжий, – что скрашивание моих вечерков входит в первоочередные задачи великой волшебницы. Особенно, учитывая окружающие обстоятельства.

- Правильно сомневаешься, – неожиданно легко согласилась Премудрова, – На самом деле всё проще. Все адепты… в смысле, все, кто мечтает быть зачисленным в Университет, все они, рано или поздно, через это проходят. Я имею в виду, через навязанную страсть. Понимаешь, Степан, страшное дело, если ты влюблён, а тебе волшбу творить надобно. Если во время заклинания, вместо нужных строчек, у тебя перед глазами мельтешат любимые губы, и бабочки в животе порхают. Слыхал, небось, что не все ученики до выпуска доживают? Так вот – это, в большинстве случаев, как раз из-за влюблённости. Парни и девки молодые, природа требует своего… Ну и… заикнётся, скажем, человек во время заклинания – раз! и нет того человека… Вот и стараемся мы, я имею в виду, руководство Университета, чтобы эту дурь из их голов заранее выбить. Чтобы заранее прошли через страсть, пылкость, влюблённость и всё такое прочее. Авось, во время учёбы поспокойнее будут относиться к подобному? Чтобы сознание не мутилось? Так что, у этих девиц всё по плану идёт, не сомневайся.

- Я слышал, – медленно проговорил Степан, глядя прямо в глаза Василисы, – Я слышал, что перед зачислением, адепты должны десять лет просто так послужить? Без учёбы?

- Вот именно, – отмахнулась Василиса, – Как раз за это время мы и пытаемся провести их через всякое… всякое! Чтобы прошли страсти, а остались собранность, усидчивость и старательность. Заметь, Степан, из этих десяти лет, пять лет службы идут в образе человеческом, а пять – в зверином. У зверей тоже, знаешь ли, есть… свои страсти, особые. И только потом, когда будет хоть какая-то уверенность в адепте, только тогда зачисляем его на учёбу.

- Кхм… – Степан не выдержал, и почесал затылок, потом виновато взглянул на Василису. Та сделала вид, что не заметила его растерянности, и рыжий осторожно продолжил, – А… а нельзя ли… на время расследования… с девушек это заклятие страсти снять? Я не собираюсь вмешиваться в ваш… хм… воспитательный процесс… но если вы снимете это заклинание, думаю, всем станет легче. А?..

- Нет, Степан! – жёстко ответила Премудрова, и глаза у неё сверкнули, – Не буду я это заклинание снимать! И не к месту это, да и сама не хочу! А ты уже сам решай, как тебе с девушками дальше быть. Твои проблемы. Но сохнут они по тебе – просто жуть!

- А…

- Всё, – оборвала Василиса, – Беседа окончена. Некогда мне. Иди, Степан, занимайся… чем хочешь, тем и занимайся! Если девушкам свою ласку подаришь – спасибо скажу. Им же потом легче будет. Легче и… безопаснее. Иди, Степан.

Степан снова поясно поклонился, да так и стоял, пока Василиса не скрылась в тронном зале.

Глава 8

В комнату Степан вернулся мрачный. Девушки радостно пискнули при его появлении и было бросились навстречу, но рыжий на них цыкнул, устало упал на стул, и покосился на окно. За окном было уже совершенно темно. Рыжий задумчиво почесал живот, вспоминая, а ел ли он сегодня? А, да, точно – завтракал!

- Прикажешь подать ужин, Стёпушка? – проворковала беленькая.

- Мы на кухне распорядились, чтоб