Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

Услышав, как открылась дверь, все обернулись.

— Александр Дмитриевич! — поздоровался Морозов, не отрываясь от чертежей. — Вернулись! Как дела у Баташева?

— Обсуждали расширение, — коротко ответил я, снимая фуражку. — Все идет по плану.

Прошел к своему столу и положил на него портфель. Достал тетрадь с записями, начал просматривать список дел.

Семен отошел от станка, вытирая руки тряпкой:

— Александр Дмитриевич, насос для Крылова почти готов. Еще день-два, и можно везти.

— Хорошо. Постарайтесь закончить завтра. Крылов торопит.

Я углубился в записи, когда вдруг в дверь постучали. Три коротких стука, негромких, но отчетливых.

Все переглянулись. Обычно клиенты не стучат так вежливо, врываются сразу или кричат с порога.

— Войдите! — окликнул я.

Дверь открылась. На пороге стоял лакей в темной ливрее с серебряными пуговицами, в белых перчатках. Молодой, лет двадцати пяти, с гладко выбритым лицом и прямой спиной.

— К господину инженеру Воронцову барышня приехала, — произнес он четко, кланяясь. — Елизавета Петровна Долгорукова.

Я замер, держа перо над тетрадью. Сердце екнуло.

Ну вот дождался. Не ездил к девушке, она приехала сама.

Я думал, она развлекается с Долгоруким и другими местными щеголями аристократами. После того ужина у Баранова, после напряженного вечера, когда она сидела рядом со мной и Анной… Втайне я надеялся что она уедет в Петербург, так и не встретившись со мной.

Но нет. Она все еще здесь.

Рабочие уставились на меня с любопытством. Морозов отложил инструмент и выпрямился. Семен замер с тряпкой в руках. Остальные перестали спорить и болтать.

Я медленно поднялся из-за стола и отложил перо:

— Где барышня?

— У коляски, господин инженер. Ждет вас.

Я кивнул, взял фуражку со стола, надел. Вышел за лакеем на улицу.

У крыльца мастерской стояла изящная коляска, запряженная парой гнедых лошадей. На дверце блестел золотой герб, щит с короной и двумя грифонами. Герб Оболенских, если не ошибаюсь.

Кучер на козлах сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Второй лакей стоял у дверцы, держа руку на ручке.

Дверца отворилась. Из коляски вышла Елизавета.

Она сменила темное дорожное платье на светлое, голубого цвета, с кружевным воротником и узкими рукавами. На голове маленькая шляпка с вуалью, приподнятой над лицом. Волосы уложены в сложную прическу, локоны обрамляют лицо. В ушах серьги с жемчугом. Перчатки белые, до локтя.

Выглядела потрясающе. Настоящая аристократка, княжна из высшего света.

Она увидела меня и улыбнулась. Улыбка теплая, но в глазах читалась тревога.

— Александр Дмитриевич, — произнесла она, делая шаг навстречу. — Добрый день. Прошу прощения, что без предупреждения. Надеюсь, не помешала?

Я быстро спустился с крыльца, поклонился:

— Елизавета Петровна. Какая неожиданность. Я всегда рад видеть вас, какие предупреждения⁈

Она покачала головой:

— Я решила задержаться еще на две недели. Гощу у дядюшки, Бориса Николаевича Оболенского. Он живет в соседнем уезде, имение в пятнадцати верстах отсюда.

Оболенский. Дальний родственник Елизаветы по материнской линии, кажется. Богатый помещик, владеет несколькими деревнями и винокуренным заводом.

— Понятно, — кивнул я. — Рад, что вы не уехали так быстро. Как дорога? Устали с пути?

— Дорога недолгая. Пятнадцать верст проехать легко. — Она оглядела здание мастерской, потом снова посмотрела на меня. — Я хотела увидеть, где вы работаете. Можно осмотреть?

Я колебался мгновение. Пригласить ее в мастерскую значит дать рабочим повод для разговоров. Но отказать было бы невежливо.

— Конечно. Прошу. Милости просим.

Я предложил ей руку. Она положила свою ладонь на мой локоть, и мы поднялись на крыльцо.

Внутри мастерской рабочие стояли не шевелясь и глядя на нас. Морозов стоял у станка, держа в руке деталь. Трофим у горна вытирал руки. Все уставились на вошедшую барышню.

Елизавета огляделась, с любопытством осматривая помещение. Станки, верстаки, горн, готовые насосы в углу, чертежи на стенах. Пахло металлом, маслом и угольной гарью.

— Вот здесь я работаю, — сказал я, обводя рукой. — Насосно-гидравлическая мастерская. Производим насосы для пожарной части, для частных заказчиков. Негусто конечно, но чем богаты…

Елизавета кивнула, потом взгляд ее упал на Семена Морозова. Она вгляделась, глаза расширились:

— Семен? Семен Морозов? Из госпиталя?

Семен ахнул чуть не уронил деталь на верстак:

— Елизавета Петровна! Матушки-светы! Как же вы тут?

Он быстро вытер руки о фартук, подошел и низко поклонился.

Елизавета искренне улыбнулась:

— Семен! Какая встреча! Вы тоже переехали в Тулу?

— Так точно, Елизавета Петровна, — кивнул Семен, краснея от смущения. — Александр Дмитриевич позвал, сказал здесь работа хорошая, и будет платить исправно.

Остальные севастопольцы, Егор, Иван, Петр, Василий, тоже узнали Елизавету. Подошли, кланялись, почтительно поздоровались. Они все помнили ее еще по госпиталю, как она ухаживала за ранеными, перевязывала раны своими руками, не брезговала грязной работой.

— Егор, Иван! — Елизавета узнавала их одного за другим. — Как же я рада вас видеть! Все здоровы? Раны зажили?

— Здоровы, барышня, — ответил Егор, широкоплечий детина с русой бородой. — Как рукой сняло. Я помню как вы ухаживали.

Елизавета смущенно улыбнулась:

— Я делала свое дело. Рада, что все выздоровели.

Местные работники стояли в стороне и с интересом наблюдали за нами. Я провел Елизавету по мастерской, показал станки, объяснял, что и как работает. Она слушала внимательно, иногда задавала вопросы. Видно что для нее это не светские забавы, а настоящий интерес.

— А этот насос для кого? — спросила она, подойдя к почти готовому изделию в углу.

— Для купца Петрова. Он владеет суконной фабрикой. Нужен насос средней мощности для подачи воды.

— Сложная конструкция?

— Средней сложности. Два цилиндра, система клапанов, рукоять с рычагом. Производительность триста-пятьсот ведер в час.

Елизавета наклонилась, разглядывая детали:

— А как это работает? Можете объяснить?

Я показал ей механизм, как поршень ходит внутри цилиндра, как открываются и закрываются клапаны, как вода поднимается снизу вверх. Она слушала и кивала.

Умная женщина. Образованная. Не каждая барышня из высшего света интересуется техникой.

Между нами иногда мелькала недосказанность. Рабочие чувствовали ее, переглядывались между собой. Морозов особенно внимательно наблюдал за нами.

Наконец Елизавета выпрямилась и обернулась ко мне:

— Александр Дмитриевич, мне очень интересно. Вы делаете важное дело. Но… — она понизила голос, — мне хотелось бы поговорить с вами. Наедине. Если возможно.

Я оглянулся. Все притворялись, что работают, но я видел, что они прислушиваются к каждому слову.

— Конечно, — кивнул я. — Пройдемте в заднюю комнату. Там хранятся чертежи, будет спокойнее.

Я повел ее через мастерскую к маленькой двери в дальнем углу. Открыл, пропустил вперед. Сам вошел следом, прикрыл дверь за собой.

Комната небольшая, сажени три на две. Стол посередине, заваленный чертежами и бумагами. Полки на стенах с свернутыми планами. Окно выходило во двор. Пахло пылью,