Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

К вечеру положили еще два ряда. Итого пять за день.

Я подошел к Осипову:

— Немного получилось за день.

— Завтра больше будет, — спокойно ответил он. — Люди привыкнут к месту, к материалу. Темп прибавим. Дней через три по семь-восемь рядов в день будем класть.

— Успеем до конца августа?

— Успеем. Если погода не подведет.

Мы договорились о графике. Работа с рассвета до заката, с перерывом на обед. По воскресеньям отдых.

Осипов велел артели собирать инструменты. Рабочие сложили кельмы, ватерпасы, отвесы в ящик, погрузили в телегу.

— До завтра, Александр Дмитриевич, — попрощался Осипов.

— До завтра, Тимофей Осипович.

Телега тронулась, покатила по дороге к деревне, где Баранов устроил артели ночлег в пустом амбаре.

Я остался на стройке, обошел свежую кладку. Осмотрел на стены, которые снова начали подниматься. Пять рядов пока, немного. Но каждый ряд положен правильно, аккуратно, на совесть.

Наконец-то можно работать спокойно. Не опасаясь, что завтра обнаружу халтуру и придется все переделывать.

Осипов находка. Настоящий профессионал. С ним стройка пойдет как надо.

Я сел в бричку, велел извозчику ехать в Тулу.

Вернулся к вечеру того же дня. Бричка остановилась у мастерской на Заречной улице. Я расплатился с извозчиком, вылез и размял затекшие ноги.

Солнце клонилось к закату, длинные тени легли от домов. На улице тихо, мастеровые разошлись по домам, только где-то вдали стучал молот в кузнице.

Открыл дверь мастерской и зашел внутрь. В помещении пахло металлом, маслом и угольной пылью. У верстака работал Семен, рядом второй, Морозов. Остальных не видно.

— Здравствуйте, братцы, — окликнул я.

Оба Семена обернулись, отложили тиски:

— Александр Дмитриевич! Вернулись! Как на стройке? Каменщики приехали?

— Приехали, — ответил я, снимая фуражку. — Толковая артель. Начали работать. Первые ряды положили.

— Ну и слава богу, — кивнул Семен Косых. — А то у нас тут спрашивали про вас.

Я нахмурился:

— Кто спрашивал?

— Нарочный от купца Баташева. Приходил часа два назад. Велел передать, что у него важное сообщение. Оставил записку.

Трофим полез в карман фартука, достал сложенный листок, протянул мне.

Я развернул и прочитал. Почерк крупный, уверенный, узнал руку Баташева:

«Александр Дмитриевич. Письмо готово. Подписали пять купцов. Подал в управу сегодня утром, лично в канцелярию. Беляев уже получил, передал Зубкову. Ждите вызова. Будьте готовы. Степан Баташев.»

Я медленно сложил записку, сунул в карман сюртука. Значит, завертелось. Письмо подано, механизм запущен. Теперь только ждать.

— Что там? — спросил Семен Морозов, приподняв нос. — Дело?

— Важное, — коротко ответил я. — По расширению мастерской.

Морозов оживился:

— Неужто решится? Ну и хорошо! Места тут мало, работать неудобно. Куда расширять будем?

— Еще неизвестно. Нужно с управой договориться.

— А управа даст?

— Должна дать, — ответил я уклончиво. — Посмотрим.

Я не хотел вдаваться в детали интриги с Зубковым. Чем меньше народу знает, тем лучше. Слухи в Туле распространяются быстро, не нужно лишних разговоров.

Прошел к своему столу в углу мастерской, сел на стул. Достал из портфеля чертежи мельницы, разложил на столе. Нужно обновить план работ с учетом появления Осипова. Новая артель работает медленнее Кулакова, но аккуратнее. Пересчитать сроки.

Семен Косых подошел ближе:

— Александр Дмитриевич, у нас почти готов второй насос для Крылова. Завтра доделаем, можно везти.

— Отлично, — кивнул я. — Закончите, я сам отвезу. Заодно поговорю с Крыловым насчет новых заказов.

Василий добавил:

— А еще купец Петров заходил. От Баташева. Велел передать, что хочет заказать насос среднего уровня. Для своей суконной фабрики. Деньги готов заплатить авансом.

Я записал в тетрадь.

— Когда ему нужен насос?

— Сказал через месяц.

— Успеем. Как только Крылову доделаем, возьмемся за его заказ. Будут делать севастопольские.

Я работал еще час, обновляя чертежи и записи. Остальные закончили работу и убрали инструменты. Гришка вымел всю стружку и вынес мусор за дверь.

— Ну что, Александр Дмитриевич, на сегодня хватит? — спросил Косых, вытирая руки тряпкой.

Я посмотрел в окно. За окном совсем стемнело, звезды зажглись на небе.

— Хватит, — согласился я. — Идите домой, отдыхайте. Завтра с утра продолжим.

Когда работники ушли явился посыльный из управы. Озеров просил зайти завтра к Зубкову.

Я взял бумагу, прочитал. Официальное извещение, сухое, без лишних слов: «Смотрителю насосно-гидравлической мастерской инженеру-капитану Воронцову А. Д. явиться 15 июня в 10 часов утра в кабинет надворного советника Зубкова П. З. для обсуждения запроса купеческой управы о расширении мастерской. Опоздание недопустимо.»

Я сказал посыльному что обязательно буду.

Когда пришел домой, долго сидел за столом, готовился к встрече при свете свечи. Разложил перед собой все документы: чертежи расширения мастерской, смету на оборудование, расчеты прибыльности, копию письма пяти купцов.

Проверял каждую цифру, каждый расчет. Все должно быть безупречно. Зубков человек дотошный, найдет малейшую ошибку и ухватится за нее как повод отказать.

Лег спать поздно. Снилось, как Зубков швыряет мои бумаги на пол, кричит и выгоняет из кабинета.

Глава 20

Процент

Утром проснулся с первыми петухами. Умылся холодной водой, чтобы взбодриться. Оделся тщательно: лучший темно-синий сюртук, белая крахмальная рубашка, черный галстук. Начистил сапоги до блеска. Причесался, поправил воротник перед зеркалом.

Деловая встреча требует соответствующего вида. Зубков ценит порядок, дисциплину и внешний лоск. Нужно показать, что я серьезный человек, офицер, инженер, а не какой-то проситель.

Позавтракал наскоро, хлеб, чай. Собрал документы в кожаный портфель. Вышел из дома.

На улице свежо и прохладно. Раннее утро, город только просыпается. Лавочники открывали ставни, извозчики запрягали лошадей, мастеровые шли на работу.

Я шагал быстро, обдумывая предстоящий разговор.

До управы дошел за двадцать минут. Остановился у крыльца, достал часы из кармана жилета. Без четверти восемь. Рано еще.

Пока занимался делами и нанес визиты, стукнуло десять часов.

Ровно в десять прошел к кабинету Зубкова.

Постучал три раза. Негромко, но отчетливо.

— Войдите!

Голос холодный и сухой.

Я открыл дверь и вошел.

Кабинет маленький и аккуратный. Ни одной лишней бумаги. Все разложено по папкам, перевязанным ленточками. На стене портрет государя, часы, полка с томами законов. Окно выходит на площадь, сквозь него вдали за рекой виднелась каланча пожарной части.

За столом сидел Павел Захарович Зубков. Лицо узкое, бледное, глаза серые и холодные. Одет безукоризненно: темный сюртук, белоснежный воротничок, черный галстук.

На столе перед ним лежала раскрытая папка с документами. Я узнал почерк Баташева на верхнем листе, это письмо купцов.

Зубков поднял взгляд, посмотрел на меня. Лицо непроницаемое.

— Капитан Воронцов, — произнес он наконец. — Проходите. Садитесь.

Голос ровный, без эмоций. Но я уловил в нем едва заметное напряжение.

Я прошел к столу и сел в кресло напротив.