Восхождение - Алим Онербекович Тыналин

— Температура сто восемьдесят градусов, — доложил один из инженеров.

— Начинаю подачу воздуха для окисления, — продолжал Кузьмич, плавно поворачивая следующий рычаг.

Компрессоры загудели сильнее, нагнетая воздух в нижнюю часть реакторов. Через смотровые окна было видно, как в массе гудрона образуются пузырьки, усиливая эффект перемешивания.

— Процесс окисления начался, — доложил инженер. — Параметры в норме.

Следующий этап самый ответственный. Введение полимерных модификаторов, разработанных Вороножским.

Разумеетчя, с моей аккуратной подсказки. Эксцентричный химик лично контролировал этот процесс, периодически сверяясь со своим астролябическим инструментом и что-то бормоча.

— Подача модификатора, — скомандовал Кузьмич.

Насосы подали в реакторы светло-желтую жидкость, концентрированный раствор полимера, придающий битуму уникальные свойства. Вороножский впился взглядом в смотровое окно, словно пытался разглядеть молекулярные изменения, происходящие в реакторе.

— Великолепно! — воскликнул он через несколько минут. — Реакция идет точно по расчетному сценарию! Николаус торжествует!

Процесс занял около двух часов. Все это время операторы внимательно следили за показаниями приборов, инженеры контролировали каждый параметр, а Прокофий Кузьмич с помощью небольших корректировок поддерживал оптимальный режим.

Наконец, наступил момент истины. Получение первой промышленной партии модифицированного битума.

— Открываю выпускной клапан, — объявил Кузьмич, поворачивая последний рычаг.

Из отводной трубы в специальную емкость для образцов полилась густая черная жидкость с характерным глянцевым блеском. Вороножский мгновенно оказался рядом с емкостью, вооружившись пробоотборником.

— Нужно немедленно проверить свойства! — возбужденно заявил он. — Температура размягчения, пенетрация, растяжимость, все параметры должны соответствовать космической гармонии!

Лаборанты тут же взяли несколько проб для анализа, а Величковский, наблюдавший за процессом с академическим спокойствием, достал из кармана пиджака маленькую серебряную ложечку на длинной ручке и осторожно зачерпнул немного горячей массы.

— Консистенция идеальная, — произнес он, растягивая каплю битума между пальцами. — Тягучий, эластичный. Думаю, все основные параметры будут в норме.

Через полчаса лаборанты вернулись с результатами экспресс-анализа. Их лица сияли:

— Все показатели превосходят нормативные требования! Температура размягчения на пятнадцать градусов выше обычного битума, растяжимость увеличена вдвое, водостойкость практически абсолютная!

По цеху пронеслись аплодисменты. Рабочие и инженеры поздравляли друг друга с успехом. Белозубов с трудом сдерживал эмоции:

— Товарищ Краснов, мы сделали это! Первая промышленная партия модифицированного битума получена!

Пестовский, внимательно следивший за всем процессом, подошел к емкости с продуктом и осторожно коснулся поверхности битума:

— Впечатляюще, — признал он. — Если эксплуатационные характеристики соответствуют лабораторным, это настоящая революция в дорожном строительстве. Наркомат путей сообщения готов заключить с вами договор на поставку опытной партии для строительства экспериментального участка дороги.

— Мы готовы начать поставки через две недели, — ответил я. — К этому времени отладим все параметры производства и нарастим мощности.

Когда основные торжества закончились, я отвел Белозубова в сторону:

— Антон Макарович, это только начало. Готовьтесь к следующему этапу. К запуску линии синтетических материалов. Уже через месяц на комбинат прибудет новое оборудование для полимеризационного цеха.

Директор изумленно посмотрел на меня:

— Леонид Иванович, мы же только запустили битумное производство… А вы уже о следующем этапе?

— Время не ждет, товарищ Белозубов, — серьезно ответил я. — Страна нуждается в новых материалах. Синтетический каучук, пластмассы, изоляционные материалы, все это критически важно для промышленности и обороны. Ваш комбинат станет пионером в этой области.

* * *

Следующие недели превратились в бесконечную череду совещаний, инспекций, согласований и презентаций. «Союзнефть» разрасталась с невероятной скоростью, вбирая в себя новые предприятия, исследовательские центры, месторождения. Нефтехимический комбинат стал всесоюзным экспериментальным полигоном, где отрабатывались технологии будущего.

В моем временном кабинете в здании наркомата на столе громоздились десятки папок с документами, требующими немедленного внимания. Крупномасштабные карты на стенах отмечали месторождения, заводы, трубопроводы, нервную систему нефтяной империи.

Приемная постоянно полнилась посетителями. Директора предприятий, ученые, инженеры, геологи. Каждый со своими проблемами и предложениями. Я едва находил время для сна, работая по восемнадцать-двадцать часов в сутки.

В один из таких дней, когда московский вечер уже окутал улицы синими сумерками, телефон на моем столе разразился настойчивой трелью.

— Краснов слушает, — я прижал трубку к уху, одновременно просматривая отчет по добыче с Ромашкинского месторождения.

— Леонид Иванович? Звонарев беспокоит, из Нижнего, — раздался в трубке знакомый голос с характерной энергичной интонацией.

— Мирослав Аркадьевич! Рад слышать, — я отложил отчет. — Как продвигается производство?

— Отлично продвигается! — в голосе Звонарева звучал неподдельный энтузиазм. Мы говорили по отдельной линии, без риска прослушки. — Первая серийная партия Т-30 сошла с конвейера! Двадцать машин, полностью укомплектованных, с улучшенной трансмиссией и усиленной броней. Военная приемка в восторге!

— Замечательно, — я почувствовал прилив гордости. — А что с сопутствующими проектами? Самоходки, бронетранспортеры?

— Самоходная установка проходит испытания, первые результаты обнадеживают. С бронетранспортером сложнее. Возникли проблемы с компоновкой десантного отделения. Но Варвара Никитична обещает решить вопрос к концу месяца.

— Передайте ей, что я полностью доверяю ее инженерному таланту, — сказал я. — Если нужны дополнительные ресурсы, сообщите немедленно.

— Есть еще кое-что, Леонид Иванович, — голос Звонарева стал заговорщическим. — Помните нашу идею о реактивной системе залпового огня? Мы с Лужковым провели первые испытания прототипа. Шестнадцать направляющих, установленных на шасси нашего грузовика «Полет-Д». Результаты потрясающие! Площадь поражения в десять раз больше, чем у традиционной артиллерийской батареи! Но есть определенные сложности. Я вам отправил шифрограмму.

Я мысленно представил первую «Катюшу», грозное оружие, которое в моей реальности появилось только к началу войны, а теперь создавалось на несколько лет раньше.

— Превосходно, Мирослав Аркадьевич! Продолжайте работу, это направление имеет стратегическое значение. На следующей неделе приеду лично ознакомиться с результатами.

— Кстати, Леонид Иванович, — в голосе Звонарева появились нотки нетерпения, — помните, вы обещали привлечь дополнительных специалистов по артиллерийским системам?

— Да, я уже предпринял необходимые шаги, — ответил я, выдвигая ящик стола и извлекая папку с пометкой «Кадры особой важности». — Связался с Георгием Эриховичем Лангемаком из Газодинамической лаборатории. Блестящий специалист по реактивным снарядам, автор нескольких революционных разработок. Он согласился возглавить направление ракетного вооружения в нашем проекте.

— Лангемак! — воскликнул Звонарев. — Это же настоящий прорыв! Я читал его работы по баллистике реактивных снарядов. Феноменальный ум!

— Именно. Но это еще не все. Я также встретился с молодым инженером Николаем Александровичем Астровым. Сейчас он работает в автотракторном КБ, но проявляет исключительные способности в проектировании гусеничных машин. Интуиция подсказывает мне, что этот человек способен