Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу

Через пару лет после нашего отлета умерла моя мать. Не от чумы, нет, чуму-то вылечили. А рак, возникший в поврежденных чумой легких, не смогли. Письмо написала моя старшая сестра. Наверное, сейчас она тоже уже мертва. По крайней мере, других писем от нее нет. Ей сейчас было бы уже за девяносто.

Мои родители переехали в Огайо еще до того, как в 2080 океан затопил приморскую часть Флориды. Сейчас, видимо, вокруг бывшего Саус-бич построили подводный курорт. «Майами Долфинс» переехали в Литл-рок. Брат успел сходить на их последний домашний матч до того, как город эвакуировали.

В последнем официальном коммюнике НАСА сообщается, что они построили еще три корабля. Моя сестра попала в команду первого, корабля Соединенных штатов «Саган», который отправили к другим потенциально подходящим для колонизации планетам. Так что мы здесь не одни.

Когда пришла моя очередь, я показала остальным портрет моей семьи, который перед стартом подарила мне племянница. И рассказала о письме, которое они отправили через год. Там говорилось, что племянница написала обо мне в школьной газете и заметка в итоге попала в «Сан-Франциско Хроникал». Несмотря на то что ситуация на Земле улучшилась после нашего отъезда, я всегда говорила себе, что нечего ностальгировать о доме. Никаких сожалений. Где-то там есть предназначенная нам судьбой звезда, которую мы еще никогда не видели.

Росс 128В – два световых года от Земли; время в пути – 110 лет

СОЗВЕЗДИЕ: Дева. Орбита длиной в десять дней вокруг необычайно стабильного красного карлика. Прямо внутри обитаемой зоны. Приливы связаны с дневной и ночной сторонами планеты, климат умеренный, температура примерно 70 градусов по Фаренгейту. Есть мелкий океан и три континента. Атмосфера относительно пригодная для дыхания.

ЗАМЕТКИ ХУДОЖНИКА: Когда мы прибыли на планету, всем показалось, что мы вернулись домой. Она чуть больше Земли, здесь есть голубой океан, горы и долины цвета угля. Я хотела отправиться на разведку вместе с командой ученых, но задержалась, чтобы сделать записи. Может, так и лучше для истории, которую я расскажу будущему, – про черные бархатные на ощупь цветы ростом с дом, про красную звезду в вечном восходе или закате – в зависимости от того, с дневной или ночной стороны планеты вы на нее смотрите, про крошечных летающих существ, похожих на кальмаров, которые, словно светлячки, освещают ночную сторону мира. Я смогу рассказать будущему, как планета была прекрасна, и забыть о том, что на самом деле произошло.

Я как раз заканчивала портрет спящих в капсуле девочек-близняшек, как вдруг увидела, что люди бегут к отсеку для шаттла. Кинулась за ними, вдохнула медный запах, а потом заметила мешки для трупов, из-под которых натекла лужа крови. В другом конце зала на полу лежал в позе эмбриона пилот шаттла и рыдал. Гранту было лет двадцать пять, но сейчас, дрожащий и одинокий, он походил на ребенка. Я села рядом и погладила его по спине. Он подполз чуть ближе и проговорил:

– Они вылезли из песка. Я не заметил, как они подобрались.

Медики облили мертвых белой пеной, чтобы не допустить на судно незнакомые бактерии. Раненых по порядку увозили в лаборатории на осмотр – рядовой первого класса Шон Митчелл, доктор Ричард Пичоуз, брат Гранта шеф Лемминк. Я все стояла, рассматривала лагуну и до того, как охрана задраила двери, успела заметить возле входа мертвое существо – насекомое в метр длиной, нечто вроде многоножки со стрекозиными крыльями и головой в виде туннелепроходческой машины. Я снова села рядом с Грантом. Он держал в руках сложенное в несколько раз фото.

– Помочь тебе чем-нибудь? – спросила я, не зная, что еще предложить. – Не хочу оставлять тебя здесь.

– Мы с братом записались на миссию, потому что поняли, что на Земле нас ничто не держит, – рассказал Грант. – Отец и мама умерли во вторую волну.

– Мне жаль, – ответила я. – Я точно ничего не могу для тебя сделать? Может, позвать кого-то из экипажа?

– Нет-нет. – Он медленно поднялся на ноги и оправил униформу. Потом вручил мне фото своей семьи возле Большого Каньона – им с шефом на снимке было не больше десяти. – Но вдруг ты сможешь изобразить это в виде фрески.

– Конечно.

Сжав его руки, я вспомнила, как в начале пандемии, когда люди только начали умирать, рисовала для соседей – они приносили пироги и запеканки и просили запечатлеть своих детей и супругов такими, какими их помнили.

Экспедиция складывалась трагически, и я, конечно, задумывалась, не лучше ли нам было остаться дома. Улетали мы в отчаянии, но в сердцах теплились надежда и любопытство. Мы не желали верить, что встретим так много неподходящих планет – слишком холодных, слишком жарких, слишком влажных, слишком сухих, слишком опасных, тех, где отсутствовали условия, необходимые, чтобы мы смогли выжить и возродиться. Но Росс почти подошел, если не считать гигантских насекомых-убийц. Командир напомнил, что даже если на Земле все наладилось, наша колония может стать для ее жителей планом В на случай, если произойдет еще что-нибудь. И что пути назад все равно нет. На следующий день мы провели панихиду. Все, кто не спал в стазисе, встали кружком на смотровой площадке возле трех серебряных капсул.

– Мы собрались здесь, на орбите чужого мира, чтобы почтить невероятную жертву наших собратьев из экипажа, – начал командир.

Народ уткнулся в планшеты, личные дела погибших изучали как программку мероприятия. Многие из нас ничего о них не знали. Командир все говорил, Грант подошел к капсуле брата, открыл ее и положил ему на грудь плюшевого мишку и фото родителей в рамке. Знакомые погибших последовали его примеру – стали открывать капсулы и класть туда памятные вещицы – письма, медали, Библию, свитера, бейсбольные перчатки. Потом охранники отволокли капсулы к ближайшему шлюзу, и мы стали ждать приказа командира.

– Выпускайте, – скомандовал он.

Зал и коридоры омыл алый свет, завыла сирена, предупреждая, что открывается наружная дверь шлюза. Один астробиолог заиграл на трубе «Тэпс», чтобы заглушить шум. Потом сирены смолкли, труба взвыла в последний раз, и в наступившей тишине три капсулы поплыли в темноту. Глядя, как космос поглощает гробы, я впервые за много лет подумала о том, что так и не увидела тело Клары – русские кремировали ее, не спросив нашего согласия, и отправили в Америку, как посылку. Иногда я думала, а что, если это был не ее прах? Мне нужно было самой увидеть тебя, потрогать руками, чтобы избавиться от фантазии,