Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу

почва липла к ботинкам, как пена. Издалека было видно, как у оранжевого озера собираются дикие животные: какой-то тюлень с похожим на пропеллер выступом на голове, стайки рогатых грызунов, группки похожих на дирижабли мелких существ, паривших над водой, будто животы у них наполнены гелием. Первый сорванный на лугу цветок. Первый неуверенный вдох без шлема. Я не сомневалась, что со временем нам станет легче дышать здесь. Первый написанный мной пейзаж нашего нового дома.

Я и члены команды проснулись раньше остальных. Меня попросили помочь дезориентированным после долгого сна пассажирам прийти в себя, организовать для них приветственную вечеринку. Я бродила по пустым коридорам, смотрела на написанные мной и Дорри картины из прошлого, на все планеты, которые не смогли нас принять. И остановилась перед последним полотном, которое закончила за минуту до того, как техники потащили меня в стазис-капсулу. Я отправилась спать одной из последних. Картина заняла всю стену моей каюты, на ней я, Юми, Клифф и Клара, взявшись за руки, смотрели со смотровой площадки на то, что я считала системой Кеплера. Внимательно рассмотрев изображение, я пробовала представить себе этот момент. Наверное, Клара сказала бы что-нибудь возвышенное, прочла стихотворение о втором шансе, которое написала, сжимая в руке кристалл, всегда висевший у нее на шее. А Клифф, должно быть, всплакнул бы, начав чуть лучше понимать нашу дочь. Я бы поцеловала его, Клару и Юми. Обняла крепко и сказала, что у нас получилось. Провела бы их по коридорам «Ямато», чтобы они запомнили их, поблагодарили и воздали им честь, а потом мы подписались бы под манифестом шаттла и впервые за несколько тысяч лет вдохнули свежий воздух.

Дорогая Юми!

С нетерпением жду, когда смогу показать тебе, как далеко мы забрались. Конечно, мы могли бы сделать и больше – все мы, и твоя мать, и весь мир. Я долго боялась, что подвела тебя. Мне хотелось, чтобы ты прожила долгую жизнь, страдала от несчастной любви, влюблялась в однокурсников, работала на дурацких работах, в общем, делала все, что мы принимали как должное. Но после стольких столетий я понимаю, что больше этого не хочу. Конечно, было бы здорово, если бы ты помнила прежний мир, но ты молода и сможешь сделать этот новый мир своей жизнью. Начать сначала без сожалений и ошибок. Так будет лучше, ведь ты знаешь, как много мы прежде страдали. Глядя на тебя через стекло капсулы, я вижу в тебе мать и деда. Ты возьмешь в путешествие лучшее от них – их драйв, любопытство, страсть разгадывать загадки, делать то, что правильно. Поначалу ты будешь плакать и сомневаться. Это нормально. Но тебя ждет целая вселенная. До сих пор я помогала тебе, малышка. Мы помогли друг другу оказаться здесь. Но теперь пришло твое время. Время вести меня по красной траве и рассказывать, как мы будем жить. Время просыпаться.

Вечеринка как раньше

Время: суббота, 10 апреля 2039, 17:00

Место: 1227, Оранж Гроу Луп (вход через калитку)

Детали: Бургеры и хот-доги (в том числе веганские) плюс закуски. Просьба принести любой вид гарнира или легкое основное блюдо (например, киш или запеканку). На себя беру пиво и вино (а также собираюсь открыть бутылку «Рейр Каск Маккалан», которую берег много лет), однако кто хочет, может взять свой алкоголь. Если вы только недавно очнулись, ничего не нужно, просто приходите. Знаю, что многие еще страдают от долгосрочных последствий вируса, а кое-кто все еще не встал на ноги и питается тем, что сотрудники программы перехода положили в холодильник. Я сам, когда очнулся, больше месяца не ходил за продуктами, от самой мысли, что надо будет одеться и выйти из дома, появлялось ощущение, будто дверь снаружи приперли огромным валуном. Если вам что-то нужно, дайте знать, хорошо? Я с радостью свожу вас в магазин, в больницу или просто погулять. Может быть, вместе получится не так сложно.

Салаты, закуски, выпечка, чипсы с соусом, основные блюда.

Дорогие соседи!

Такое приглашение прежний я не прислал бы никогда. Вы, конечно же, знаете небесно-голубой «Кейп-код» в тупичке, заставленном цветочными ящиками, в которых моя жена Шелли выращивала тюльпаны. Мою дочь Нину вы помните, потому что она часто оставалась на ночь у ваших дочерей и разносила печенья в форме герл-скаута. Я был мужем Шелли и отцом Нины, мистером Полом (не Дэном), адвокатом, который еле-еле успевает вечером домой, чтобы почитать дочке на ночь и отпустить жену в кабинет написать новое приложение для телефона. Но сейчас моих близких, как и большинства ваших, уже нет. Мой дом, как и ваши, превратился в музей. И я понял, что мы можем и дальше смотреть друг на друга в окно и стараться не встречаться или вы можете прийти ко мне на вечеринку, пока мы окончательно не потеряли себя, погрязнув в иллюзии тех, кем были раньше.

Я очнулся в пригороде Сиэтла в самолетном ангаре, куда помещали больных чумой коматозников. В больничном халате обошел рядов двадцать коек в поисках Шелли и Нины и кругом видел только горе и растерянность. Некоторые пациенты тянули ко мне руки, словно я мог им помочь, – совсем незнакомые люди или те, с кем я мельком пересекался в кафе и фитнес-клубе. Другие смотрели на пустые койки, откуда в мешках для трупов унесли тех, кого не спасла вакцина. Прождав несколько часов в отделении санитарной обработки, я получил обручальное кольцо жены, браслет-оберег, который подарил Нине на шестнадцатилетие, и две маленькие коробочки с пеплом. Пепел я развеял на пирсе, где Нина любила кормить чаек чипсами, а сам я однажды сунул помолвочное кольцо в ведерко рыбы с картошкой. Кстати, чаек сейчас почти нет, туристы, которые их кормили, больше не приезжают на Пик-Плейс-Маркет, а падаль с прибрежной полосы либо испортилась от жары, либо утонула в волнах. После выписки из больницы я каждое утро просыпался на своей половине кровати и представлял, что мои жена и дочь дома. Готовил им оладьи, как много лет назад, закрывал глаза и целовал воздух над кухонными стульями. Включал фоном мультики, когда мыл посуду, или любимые детективы Шелли, когда медленно разбирал почту – счета за коммунальные услуги, страховки, письма от родственников с сообщением, что у них все в порядке. Моих двоюродных сестер Кендейс и Сири не стало. Тетя Сильви и дядя Джей все еще лечатся. Я написал им. Рассказал, что выжил. Знаю, читая письмо, они невольно думали,