Космонавт - Феликс Кресс

Я понял, что дальше давить бесполезно, всё равно ничего не скажет.

— Ладно, не надо, — я отодвинул тарелку. — Просто подумал… Вдруг какие-то документы остались. Для анкеты в аэроклубе просят.

Мать резко обернулась:

— Какие ещё документы? Ты что, в военное училище собрался? — Голос её стал резким, необычным для неё.

— Формальности, — япожал плечами, изображая безразличие.

Она подошла и неожиданно обняла меня за плечи, а потом заглянула в глаза.

— Не копайся ты в этом, сынок, — прошептала она странно надтреснутым голосом. — Живи своим умом. Твой отец… он был как все. Хороший человек. И хватит.

Потом она резко отпустила меня и засуетилась у плиты, хотя чайник ещё даже не закипел. Я видел, как она украдкой провела рукой по глазам. В коридоре неожиданно зазвонил телефон, и мать бросилась к нему с явным облегчением.

Лишь бы подальше от моих вопросов.

— Алло? Да, это я… — её голос снова стал обычным, будто ничего не произошло. — Ах это ты, Катя…

Я остался сидеть за столом, глядя на остывающую яичницу. В голове крутилась одна мысль: «Значит, не просто „вышел за хлебушком“, как говорили в будущем. Значит, что-то было не так». Из коридора доносились обрывки разговора: «Да, заходите… Нет, Серёжа дома… Да, он в порядке…»

* * *

Будильник зазвенел резко и неожиданно, вырывая меня из глубин сна. Я провёл ладонью по лицу, разгоняя остатки сна, потянулся и встал с кровати. В комнате было прохладно — батареи едва грели. Но это даже кстати. После сна хотелось бодрости, а не дремотного тепла.

Я встал, сделал несколько глубоких вдохов и приступил к зарядке. Наклоны, приседания, отжимания. Тело постепенно оживало, а мысли прояснялись. После зарядки я быстро умылся ледяной водой из-под крана (горячая не шла) и, надев спортивную форму, вышел на улицу.

Утро было свежим, с лёгким туманом, который стелился над асфальтом. Я побежал по знакомому маршруту — вокруг двора, потом через сквер к стадиону. Изредка попадались такие же, как я, любители утреннего бега. Бег успокаивал, помогал думать. В голове крутились вчерашние события: загадочный «хвост» в сером плаще, разговор с матерью об отце.

После пробежки я вернулся домой, а мать уже вовсю хлопотала на кухне. На столе исходила паром овсяная каша, рядом — хлеб и стакан чая с молоком.

— Прибежал? — только и спросила она, не оборачиваясь.

— Да, — кивнул я, садясь за стол. — Погода отличная.

Она молча кивнула. Вчерашний разговор словно повис между нами невидимой стеной.

Я кивнул и сел завтракать, машинально оглядывая кухню. Обои пожелтели, кое-где отклеились по углам. Плита у нас старенькая, с ржавыми газовыми конфорками, которые вечно перекашивались, в прихожей шкаф шатается…

— Надо бы ремонт сделать, — сказал я вслух, больше сам себе, нежели матери.

Она обернулась и вскинула брови в удивлении:

— Какой ремонт?

— Да вот… стены подкрасить, пол перестелить. Шкаф в прихожей вообще шатается — чуть дверцу не сорвал, когда пальто вешал вчера.

Она вздохнула и вернулась к прерванному занятию:

— Денег нет, сынок. Да и зачем? Живём ведь.

Я не ответил, просто решил, что нужно мне заняться поиском нормальной работы. Шабашки нерегулярные, да и денег там — не сказать что много.

Я допил чай и задумался: где можно подработать? Начать я решил с ДОСААФ. Там хотя бы можно оставаться в теме авиации.

— Я, возможно, вечером задержусь, — сказал я, вставая из-за стола. Она посмотрела на меня с лёгким удивлением, но кивнула.

После завтрака я направился в аэроклуб. По дороге размышлял, как подойти к вопросу с работой. Просто так просить «дайте подработать» — не вариант. Нужно самому предложить что-то полезное.

Когда я прибыл в аэроклуб, то застал привычное оживление. В ангарах возились с техникой механики, на лётном поле инструктор объяснял что-то группе курсантов. Не отвлекаясь, я прошёл в здание, где располагался кабинет Павла Алексеевича.

Крутов был человеком старой закалки: фронтовик, лётчик-истребитель, прошедший всю войну. Строгий, но справедливый и понимающий. Если и есть вариант с работой, он поможет.

Я постучал в дверь.

— Войдите! — раздался из-за двери хрипловатый голос.

Шагнув внутрь, я увидел Крутова, который сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то писал. Заметив меня, он отложил ручку и прищурился:

— А, Сергей. Что-то случилось?

— Нет, товарищ майор. Хотел посоветоваться с вами насчёт подработки.

Крутов нахмурился, но кивнул, указывая на стул:

— Садись.

Я сел и коротко объяснил ситуацию: хочу заработать, но так, чтобы это не мешало занятиям в аэроклубе. Учёба должна быть в приоритете, но и матери помочь нужно.

Крутов задумался, постукивая пальцами по столу. Он то и дело бросал на меня взгляды — явно он о чём-то усиленно размышляет, будто сомневается. Но через минуту Павел Алексеевич всё же решился:

— Формально у нас штатных вакансий нет, — начал он. — Но… — он прищурился, — есть один вариант.

Я наклонился вперёд.

— Какой?

— Видишь ли, — Крутов понизил голос, — у нас тут есть особый склад — старые учебные пособия, списанные приборы, кое-что из трофейного оборудования. Всё это нужно разобрать, каталогизировать, что-то отправить в музеи, что-то — на переплавку. Работа кропотливая, но платят по ставке лаборанта.

— А почему не штатные сотрудники?

Крутов усмехнулся:

— Потому что половина этого хлама ещё под грифом. После войны-то много чего осталось. И немецкие авиационные приборы, и наши экспериментальные образцы. Всё это десятилетиями пылилось, а теперь вот решили разобрать. Но официально привлекать людей — лишняя волокита. Так что берём проверенных.

Я задумался. Если эту подработку совмещать с шабашками, тогда выйдет вполне неплохо. Тем более, старый склад… Там ведь действительно можно отыскать что-нибудь интересное.

Я понял, что мне это интересно не только как источник приработка.

— Я согласен, — сказал я.

— Вот и славно, — Крутов тут же достал из стола пропуск и протянул мне. — Начинаешь завтра. Работаешь с 18:00 до 21:00, три раза в неделю. Зарплата — сорок пять рублей в месяц.

— Спасибо, товарищ майор.

После разговора с Крутовым я направился в ангар. Нужно было уточнить расписание занятий для группы. Внутри царила суета: механики копошились вокруг учебного Як-18, кто-то громко спорил о зазорах в клапанах, а из радиорубки доносились хриплые аккорды какой-то незнакомой мне песни.