Отцовский трон - Наиль Эдуардович Выборнов

любит, и ничего хорошего от мира ждать ей не приходится? Черт их этих женщин разберет, с ними вообще никогда ничего не ясно. Сколько их встречал на своем жизненном пути, а так ни в одной разобраться и не сумел. И было у меня ощущение, что одна из них меня использовала, и вот-вот еще одна собирается поступить так же.

В какой-то момент я даже пожалел, что у меня не было такого же воспитания, как у боярича Никиты. Вот уж кто умел женщинами пользоваться исключительно по своему разумению. Правда, моя вера не позволяла мне так делать. Хотя, если руководствоваться православием, христианским человеколюбием и так далее, то я должен немедленно согласиться помочь Анастасии. Она-то мне ничего плохого не сделала.

– А еще… – не дождавшись моего ответа, продолжила девушка. – Ты ведь в Крым идти не собираешься?

– Не собираюсь, – покачал я головой, потому что твердо знал, что ни в какой Крым мы не пойдем. – Нечего нам там делать.

– Значит, ты после того как Херсон падет, в Киев двинешься? Наемников искать, чтобы в Пять Княжеств вернуться? Из тех, кто не успеет за основным войском в Крым отправиться?

– Ну да, – кивнул я. – Так мы и планировали в общем-то. Наемников нанять, да идти отцовский престол отвоевывать. Хотя, может быть, и не получится еще ничего. Мне Григорий помочь как-то обещал, ну я рассказывал, но что он там придумал, я понятия не имею.

– Вот и хорошо, что в Киев, – Анастасия, кажется, проигнорировала все мои остальные слова. – Доставишь нас с Юлькой в Киев и все. Там-то нас уже никто тронуть не сможет, Григорий проследит.

– Я по-прежнему не понимаю, зачем мне тебе помогать, – ответил я. – Мы с тобой друг другу никто, то, что нас Григорий свел, чтобы мы вместе до Херсона доехали, так вообще ничего не значит. Ну подрались мы с тобой разок в харчевне с разбойниками, дерешься ты хорошо, надо сказать. Но все равно.

– Я отплачу, – ответила девушка и шагнула ко мне на встречу, схватившись пальцами за верхнюю пуговицу кафтанчика. – Хочешь – женой твоей походной буду на все время, что мы здесь пробудем?

Это был уже жест отчаяния, а пользоваться девушкой в отчаянии я не собирался. Во-первых, потому что это низко совсем и не по-христиански, во-вторых, потому что мало ли как обернется в будущем. Об унижении женщина никогда в жизни не забудет, а мало ли, вдруг она силу наберет, новый отряд бешеных баб, и расплатиться со мной за то, что было, захочет?

– Не надо, – тут же остановил я ее, схватил девушку за руки и опустил их вдоль тела.

Нет, она, конечно, хороша, но голову терять нельзя. Мне теперь вообще никогда голову терять нельзя, за мной дружина, а если все ладно получится в будущем, так еще и страна будет. Один раз голову потеряешь, и можешь всего, что есть лишиться.

– Не нужно, – повторил я.

– Так что это, я тебе не люба что ли? – посмотрела мне в глаза Анастасия с легким недоумением во взгляде. – Я-то думала, что ты на меня пялился все время. Ну, если тебе рыженькие больше нравятся, то я Юльку могу к тебе прислать. Она все, что скажешь, сделает.

– Не надо, – в третий раз повторил я.

– Но почему?

Да, отвергнутая женщина это еще страшнее, чем женщина в отчаянии. Особенно такая, как Анастасия, которой убивать не впервой. Она-то сейчас без своей сабли, конечно, но я не верю, что у нее за голенищем ножа нет или хотя бы кинжала на поясе за спиной.

– Можете жить при моем лагере. Если хочешь, в моем шатре, хоть я и не очень понимаю, зачем тебе это нужно. Я доставлю тебя в Киев, как только закончится осада Херсона, вне зависимости от того, возьмем мы его или нам придется уйти из-под стен. Но пользоваться твоим положением я не собираюсь. И вообще, я христианин, мне вне брака с женщиной спать не положено. Да и вообще, я другую люблю, если знать хочешь. Причем люблю ее лет с одиннадцати.

– Вот как? – девушка отстранилась, и я почувствовал, что ей стало стыдно. Видимо, чтобы этот самый загладить, она спросила. – И что, ты ни разу за два года ни с кем другим не спал, если так ее любишь?

– Спал один раз, – вздохнул я. – Даже не один, но с одной женщиной. Но там все как в наваждении было.

– Расскажи, – она отошла еще дальше, а потом и вообще уселась на один из лежаков, каким-то безошибочным женским чутьем выбрав именно мой.

Я вздохнул, сел на другую лежанку так, чтобы оказаться напротив девушки.

– Это в Воронежских землях было, – ответил я. – Есть такие места за Пятью Княжествами, там не живет почти никто. Раньше там свое княжество было, большое, богатое, но потом татары пришли и кого вырезали, кого в рабство увели. Мы там оказались, потому что я боярина орловского зарезал, когда понял, что тот меня узнал и, что если мы в город один, Оскол, войдем, то назад уже не выберемся. Ну и оказались мы в деревне одной, заплатили, значит, за еду, за баню, а деревенские не будь дураками, стали девок своих моим парням подкладывать. По тем меркам-то мои парни видные, если от такого родит девка, до роду прибыток будет хороший.

– Какая-то неромантичная история, – поморщила носик Анастасия.

– Вся романтика впереди, – улыбнулся я. – В баню я пошел последним, значит, потому что с детства мыться один привык. Но оглянуться не успел, как там девушка нарисовалась. Красивая такая, пригожая, в общем. Ну и стала она мне плакаться, что ее должны отдать человеку-медведю, который в лесу живет, и который всю деревню под собой держит, заставляя ему дань платить. Там князя-то с дружиной нет уже давно, да и вообще на землях тех живут те, кому дань кому бы то ни было платить не по душе.

– Человеку-медведю? – Анастасия приподняла брови. – Звучит как какая-то сказка крестьянская.

– Ну так оно и есть, но не совсем, – ответил я. – В лесу неподалеку от деревни той действительно жил мужик здоровенный. Как бы это сказать, великан он был настоящий, меня почти на две головы ростом выше. Хотя я вроде бы тоже не сказать, чтобы низкий. И медведь ручной у него тоже был. Циркач он бывший, вот и жил чем мог: и дань с окрестной деревеньки тряс, и на дороге народ потихонечку побивал, хотя он там редко встречался, мало кто в те места ходит, торговать-то там почти не