Трое для одного - Софья Валерьевна Ролдугина

– Окей, – кивнул Ривс, опуская взгляд, и принял бумажный свёрток. – Ты не думай, я тебе рад, п-просто… А, чуть не за-за-абыл.

Он метнулся в гостиную – Морган успел разглядеть на огромном экране что-то мрачное, монстроподобное в компании рыжей красотки с бензопилой – и тут же вернулся, но уже с маленькой плоской коробочкой в руках.

– Т-тоже утром п-посмотришь, – то ли улыбнулся, то ли скривился Ривс, сглотнул и уткнулся взглядом в собственные полосатые носки. Оттого что он постоянно щурился, азиатские глаза его казались ещё ýже и темнее, чем обычно. Больше ничего он от матери-китаянки не унаследовал – если не считать, конечно, крайней формы демофобии.

Морган не стал его мучить – попрощался и сбежал вниз по лестнице.

Следующими на очереди были Оакленды. Но Питера не оказалось дома – Мэган отправила его в аптеку за лекарством. Маленькая Мэй опять разболелась перед Рождеством, но большое и дружное семейство всё равно героически пыталось устроить настоящий праздник. Судя по оживлённому гомону, приехали и родители Питера из Ирландии, и его брат с женой и сыном, и обе престарелые тётушки Мэган – сёстры, походящие друг на друга как две капли воды. Они и работали вместе – то ли в столичной галерее, то ли в музее, и напоминали невозможными вычурными платьями и причёсками старомодных аристократок или сбежавших со съёмок исторической драмы актрис.

Но готовили при этом великолепно.

Дверь открыла жена Питера, порядком измученная, но такая же яркая, как и всегда, – в бирюзовом домашнем платье, удивительно подходящем к её коже цвета кофе и чёрным волосам, и с крупными голубыми топазами в ушах. Ногти покрывал блестящий лак в тон платью.

– Подождёшь Пита? – спросила Мэгги, оглядываясь на холл. Со второго этажа доносился детский плач. – Прости, мы тут все измотанные – страсть просто. Мэй уже час не замолкает, хоть вешайся, ну честно. Но ты заходи, попей чайку. С рождественским кексом. Всё равно его уже разрезали, а то Мэй с одного края надкусила, не ставить же на стол этакое страшилище.

– Нет, спасибо, мне ещё кое-куда заскочить надо, – вежливо отказался Морган, с опаской косясь на лестницу. За ним кто-то явно наблюдал – со второго этажа, из-за огромного фикуса, который стоял вплотную к поручням. Судя по блеску очков, это была одна из престарелых тётушек Мэган. – Я только подарки оставлю. Вскройте их утром, ладно?

– Ну, окей, утром так утром, – устало согласилась Мэгги, принимая коробки. – Огогошеньки… Тяжёленькие, а что в них? Мэй не поранится?

– Вряд ли, – хмыкнул Морган. – Для неё, кстати, самый большой подарок.

Мэган недоверчиво взвесила в руке огромную коробку, украшенную голубым бантом.

– И что внутри? Или не хочешь говорить, типа сюрприз-сюрприз?

– Там большой плюшевый мишка, который обнимает жестяную банку со сластями, – раскололся Морган. – Только не позволяйте Мэй съедать сразу всё.

– Обойдётся, – заулыбалась Мэган. – Слушай, а мы что-то закрутились, и того, про подарки… Подожди, а? – И она унеслась на кухню, только взметнулся бирюзовый подол.

Очки на втором этаже загадочно блеснули из-за фикуса.

Плач Мэй перешёл в надрывно-затяжную фазу.

Меньше чем через минуту Мэган вернулась – с огромным пирогом, завёрнутым в промасленную бумагу.

– Донна меня убьёт, если я это домой принесу, – честно признался Морган, принимая подарок. – Она жутко ревнивая.

– Ну, поскандалит малец, а потом к нам за рецептом прибежит, – подмигнула Мэган. – Счастливого Рождества! И матушке своей передавай, ага?

Пирог Морган пристроил на полу, не рискнув положить его на сиденье. Запах жасмина в салоне «шерли» вскоре прочно перебили дивные ароматы выпечки, и желудок стало немного тянуть от голода. Сразу накатили воспоминания о роскошных ужинах от Донны… К счастью, мучиться долго не пришлось: семейное гнёздышко Оаклендов располагалось всего в одном квартале от дома Кэндл. Уже подъезжая к нужной многоэтажке, Морган отвлёкся – и едва успел затормозить, когда на дорогу выскочил торопливый пешеход.

Впрочем, ярко-жёлтый пуховик нельзя было не признать.

– Ты с ума сошла? – проорал Морган, опустив стекло.

Кэндл замерла посреди дороги, откинула капюшон – и растерянно улыбнулась.

– Типа того. А ты по делу?

Он чертыхнулся под нос, нажал кнопку аварийки и выскочил из машины.

– Можно и так сказать. Счастливого Рождества, Кэнди-Кэнди.

– Ой, спаси-ибо, – протянула она с интонациями инопланетянки, безнадёжно заблудившейся на земном карнавале, и, приобняв Моргана за шею, вскользь поцеловала его в уголок губ. От неё пахло морем – не обычным солоноватым парфюмом, а именно что свежим морским бризом, которому в Форесте было не место. – А я тебе отправила с доставкой. В общем, ищи дома под ёлкой. Слушай, а почему два свёртка? – спросила она, немного очнувшись, когда наконец разворошила верхний слой бумаги.

– Потому что там два подарка, – подмигнул Морган. – Тот, что поменьше, утром откроешь. А это… В общем, на Рождество такое не дарят, так что можешь сейчас раздраконить.

– Попозже, – махнула она рукой, нетерпеливо оглядываясь на пустую улицу. – Что там?

– Нижнее бельё, – честно ответил Морган.

В другое время Кэндл или поцеловала бы его, или отшутилась, или позвала бы к себе в квартиру – но сегодня она просто пожала плечами, улыбаясь:

– Ну, на твой вкус вполне можно положиться. Я пойду, лады? А то меня ждут…

Морган вдохнул полной грудью морской бриз – и не стал спрашивать, кто и где.

– Если ждут, то иди, – улыбнулся он, чувствуя слабый укол ревности. – Хотя нет, погоди…

Он метнулся к машине и, перегнувшись через опущенное стекло, сдёрнул с зеркала ветку жасмина. Стукнулся затылком о дверцу, чертыхнулся, едва не поскользнулся на нечищеной дороге – но всё же не уронил цветы.

Кэндл приняла дар осторожно и недоверчиво. Руки у неё подрагивали, а взгляд наконец-то прояснился.

– Черти-сковородки… Откуда? У нас такое точно не продаётся…

– Кое-кто вручил сегодня. Со строгим наказанием передать… – Морган запнулся. Слова мальчишки о возлюбленной отчего-то не шли с языка и казались пошлее пьяных комплиментов. – Передать другу.

– Другу, значит? – Взгляд Кэндл, сияющий и неземной, угас. – Ты иногда такой правильный, что аж страшно. Но цветок я тебе не отдам, не надейся. Ладно, счастливого Рождества и привет твоей лютой семейке! – махнула она рукой и трусцой побежала через дорогу.

– Смотри по сторонам и будь осторожна, – эхом откликнулся Морган.

Ярко-жёлтое пятно куртки постепенно удалялось в сгущающихся сумерках. Под рёбрами начинало тянуть и дёргать – не боль ещё, так, предчувствие.

«Такое ощущение, словно кто-то отсудил дом Лэнгов, который мне достался по завещанию. Я там ни разу