Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

В малом зале за сдвинутыми столами уже расположились восемь человек колоритного вида. Конечно, одеты они была не так ярко, как цыганский барон в кабаке Акулы, но и тут к своему наряду многие подошли с фантазией. Из остатков чужой памяти всплыло слово «стимпанк», правда, понимание его сути было каким-то смутным. Да и не казалось оно особо важным.

Из старейшин пока присутствовал только Олег Остапович. Увидев меня, оружейник прервал разговор с кучерявым носителем бакенбард и, прихватив с собой висевшую до этого на спинке стула сумку, пошёл мне навстречу.

– Вот, держи. Сделали, как ты просил. Заклёпки сам ставил, – сказал оружейник, доставая из сумки ременную конструкцию, уже снаряжённую и ножами, и дубинкой.

Он так воодушевился, что даже попытался помочь мне нацепить всё это, но со стороны это смотрелось бы не очень правильно, поэтому я быстро стянул пиджак, бросил его на спинку ближайшего стула, взял из рук старейшины эту упряжь и нацепил на себя. Олег Остапович всё же помог мне подтянуть крепление, и конструкция села как влитая. Он всё же пошёл на определённую вольность, которую я тут же оценил. Дубинка, если отстегнуть нижнюю застёжку, доставалась из чехла легко и быстро, а вот три ножа нужно было вытаскивать левой рукой, метать которой я научусь ещё не скоро. Видно, эта же мысль пришла в голову и оружейнику, поэтому он закрепил один из ножей рядом с дубинкой.

Надев сверху пиджак, я всё же ощутил небольшое неудобство, теперь он застёгивался внатяжку, но это уже вопрос не к оружейнику, а к моей знакомой швее.

Закончив с переодеванием на глазах у недоумевающих капитанов, мы вернулись к столу, где старейшина представил меня всем присутствующим. Постепенно под неспешный разговор и вкусное пиво мы дождались сбора всех участников совета. В итоге, кроме трёх старейшин, один из которых сразу наградил меня крайне недовольным взглядом, в малом зале трактира собралось пятнадцать капитанов.

Когда все расселись, слово взял Олег Остапович и в красках описал ситуацию, в которую умудрился по собственной же глупости попасть капитан Никита Колесников по прозвищу Пескарь. Если бы не моё обещание старейшине, я бы крепко подумал, стоит ли платить за такого, скажем так, не очень осмотрительного человека. Само понятие братства ушкуйников для меня пока было не то чтобы пустым звуком, но не настолько значимым, чтобы расставаться с серьёзной суммой. Учитывая, что виру ему назначили в тысячу золотых, раскошелиться нам всем придётся изрядно.

Простейший подсчёт показывал, что с носа как минимум шесть десятков червонцев. Такая сумма не разорит, но и лишних денег у меня не было. Олег Остапович ещё долго разглагольствовал бы о братстве ушкуйников и кознях врагов, но был не то чтобы грубо, но достаточно решительно прерван Борисом:

– Хватит нам в уши дуть. Никита сам вляпался и должен сам выбираться.

– Наказание слишком жёсткое. Они таким образом пытаются расколоть нас, – не унимался оружейник, но оппонент лишь отмахнулся:

– Да какие там к чертям интриги? Князь просто решил чуток охладить некоторые слишком горячие головы, раз уж мы сами не можем справиться. Многие из наших уж больно распоясались и возомнили себя ровней чуть ли не сынам боярским. Так что судьба Никитки будет им примером.

– А может, просто вспомнил, как Пескарь тебе в молодости по сусалам надавал?

Мне даже интересно стало, что же за отношения у этого самого Пескаря со старейшиной, раз тот опустился до таких вот приёмов. Обществу этот ход оружейника тоже не очень понравился, что выразилось в недовольном гомоне.

Дело снова решил Давид Святославович. Старик, как обычно изображавший полудрёму, вдруг хлопнул ладонью по столу и жёстко заявил:

– Хватит собачиться. Совету ваше мнение и без грызни понятно. Давайте голосовать.

Не скажу, что мой голос оказался решающим, но Борис всё равно наградил меня недовольным взглядом, на что я ответил лучезарной улыбкой. Тех, кто был против, тоже хватало, и победили мы с не таким уж большим перевесом.

– На этом и порешим, – уже тише и мягче резюмировал седой старейшина. – Боря, посчитай, сколько там получается.

Борис достал из кармана маленький блокнот и начал что-то чиркать коротким карандашом, затем огласил вердикт:

– По пятьдесят шесть золотых с носа. – И снова почему-то посмотрел на меня с эдаким вызовом во взгляде, мол, дороговато тебе, сосунок, обходится желание угодить покровителю?

Хотелось ответить ещё одной задорно-хамской улыбкой, но получилось слабовато – денег действительно жалко. На этом вопрос с залётным капитаном был закрыт, и перешли к обсуждению, так сказать, текущих проблем. Честно говоря, я не особо прислушивался и после перехода делового разговора в совсем уж досужую беседу собрался уходить. Очень уж меня беспокоило то, что Акира остался в не самом дружелюбном окружении.

– Капитан «Проходимца» собирается покинуть нас? – не очень громко, но достаточно, чтобы привлечь внимание всех присутствующих, спросил Борис.

И ведь как завернул, превратив название ушкуя в издёвку. Ну тут я сам нарвался, так что нечего пенять. Поэтому ответил спокойно, с намёком на вежливость:

– Если моё присутствие здесь уже не требуется, то да.

– Когда можно ждать твой взнос в общее дело? – не унимался старейшина, явно надеясь, что я начну юлить и просить об отсрочке. На что я с показной небрежностью пожал плечами, подошёл к ехидно смотрящему на меня Борису и положил на стол перед ним три «золотых» векселя по двадцать червонцев каждый. Наградив меня угрюмым взглядом, старейшина залез в поясной, похожий на маленькую патронную сумку кошель и достал оттуда четыре червонца. Затем начал придирчиво изучать один из векселей.

– Всё в порядке? – с показной вежливостью поинтересовался я.

– Да, в порядке, – проворчал старейшина и добавил: – Можешь быть свободен.

Мне даже не пришлось ничего говорить. Большая часть собравшихся здесь капитанов снова недовольно загомонила. Я по-прежнему оставался на месте, немного нависая над сидящим старейшиной, и он был вынужден под давлением всеобщего порицания выдавить из себя:

– Я неправильно выразился.

– Извинения принимаются, – усугубил я наши и без того непростые отношения и направился к ведущей вниз лестнице.

Когда спустился в основной зал, забитый почти сотней ушкуйников, там вдруг воцарилась тишина. Общее внимание и нервное напряжение сыграли со мной злую шутку. Мне бы объявить, что капитан Пескарь спасён, но я не был уверен, что имею право делать такие заявления, да и вообще выдержка начала сдавать. Давило непреодолимое желание поскорее покинуть это место. Так что просто пошёл к выходу. Акира тоже начал подниматься со своего места,