Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

– У неё точно есть муж, – сказал Аркадий. – И с её мужем я наверняка знаком. Иначе бы эта Алёна от меня не пряталась. Она тоже меня узнала. Клянусь вам, товарищи: её голос я раньше слышал! Не соображу только, у кого из моих приятелей жену зовут Алёной.

Александров нахмурился, потёр рукой подбородок.

Я наколол на вилку кусок омлета, сунул его в рот – не почувствовал вкус.

– Наш Серик не видел её паспорт, – напомнил Давтян. – Понимаете, что это значит? Это здесь она была Алёной. Там, в Москве, её могли звать Светой, Наташей или даже Жанной. Раз уж она тебя, Арик, узнала, то зачем бы сказала Серику своё настоящее имя?

Давтян улыбнулся.

Аркадий вскинул руки.

– А ведь действительно! – сказал он. – Зачем? Если она прятала от меня лицо, то наверняка утаила от Сергея и своё настоящее имя. Никакая он не Алёна. Теперь я в этом почти не сомневаюсь. Она москвичка, да ещё и замужем. Это точно.

Александров кивнул. Лампа у него над головой мигнула.

Я пожал плечами и ответил:

– Может, она и не Алёна. Какая теперь разница? В любом случае: у нас с ней всё закончилось. Сегодня она уедет. Останется для меня Алёной навсегда. Мы неплохо провели вместе время. Но теперь у неё будет своя жизнь, а у меня – своя.

Давтян тряхнул головой.

– Серик, вот это правильно, – произнёс он. – Это ты хорошо сказал.

– Она оставила тебе номер своего московского телефона? – спросил Аркадий.

Я покачал головой.

– Нет. Не оставила.

– Вот и хорошо, Серик. Ну их… этих замужних женщин. Нам такие в Москве не нужны.

Давтян отсалютовал мне стаканом с компотом.

Александров тоже поднял свой стакан.

– Что теперь будешь делать, Сергей? – спросил он. – Какие планы?

Я задержал взгляд на лице очередной блондинки – та посмотрела на меня, улыбнулась.

Я заслонил её улыбку от своих глаз стаканом с компотом. Ковырнул вилкой омлет. Вопреки желанию, не отодвинул тарелку в сторону.

Ответил:

– Отдыхать буду. Без вариантов. И развлекаться, конечно.

Нарек и Аркадий улыбнулись; чокнулись гранёными стаканами, где утонули в мутной воде сухофрукты.

– Это ты, Серик, правильно решил, – сказал Давтян. – Молодец.

– Это по-нашему, – согласился Александров. – Всё самое интересное у нас ещё впереди.

* * *

На пляж я после завтрака не пошёл: уснул, едва только Давтян и Александров вышли из комнаты.

Спал чутко, тревожно.

Дважды вставал и выглядывал в коридор: сквозь сон мне показалось, что стучали в дверь.

* * *

В обед Аркадий и Нарек потчевали меня в столовой весёлыми байками. Рассказывали о своей московской жизни и о своих планах на будущее. Аркадий рассчитывал, что уже этой осенью он получит новую звезду на милицейский погон. Нарек ещё не расстался с мыслью о поездке во Владивосток. Он лишь ещё не решил: отправится туда весной или дождётся лета. Давтян и Александров в один голос призвали меня сменить распорядок дня: хотели, чтобы я снова спал ночью, а не днём. Я пообещал им, что «так и сделаю». Но после обеда снова остался жилом корпусе.

Я выпроводил за дверь своих соседей по комнате (там их уже дожидались Валентина и Рита с Василием). Вскипятил воду, растворил в кипятке ароматные гранулы кофе. В шортах и с голым торсом вышел на балкон. Зевнул, взглянул на украшенное перистыми облаками небо, зажмурился от яркого света. Утром мне показалось, что сегодня будет дождь. Но пасмурным сейчас было лишь моё настроение. Я недовольно скривил губы, когда услышал вопль чайки. Снова зевнул и сделал глоток кофе – ожидаемо обжёг кипятком язык. Поставил кружку перед собой на низкие перила.

Посмотрел на часы – нахмурился.

Алёну я заметил на ступенях у главного выхода из жилого корпуса пансионата в половину четвёртого вечера. Примерно в это время я и рассчитывал её увидеть: ещё утром прикинул, что институтский профессор (Алёнин отец) непременно отправится на остановку заранее (как минимум за полчаса до отправления автобуса). Лебедева вышла на улицу наряженная в бежевый сарафан, в знакомой мне соломенной шляпе и в очках с большими тёмными стёклами. Держала в руке тряпичную сумку. Громкий стук её каблуков прозвучал точно в такт биению моего сердца.

Вслед за Алёной на ступени вышла стройная женщина с непокрытой головой – в солнечном свете блеснули кудри её окрашенных хной волос. Женщина будто бы копировала Алёнину походку: так же покачивала бёдрами, стучала каблуками. Я невольно улыбнулся, когда подумал, что Елена Лебедева очень походила на свою маму: и фигурой, и ростом. Переключил внимание на появившегося следом за женщинами мужчину: седовласого, широкоплечего, с заметно выпиравшим (будто бы надутым) животом. Мужчина нёс в руках два больших коричневых чемодана.

Алёна заговорила со своей мамой – я невольно прислушался.

Смотрел, как семья Лебедевых оглядывалась по сторонам (все трое будто бы прощались с пансионатом) и неспешно шли в направлении невидимого даже с моего балкона шоссе. Женщины шагали плечо к плечу – то и дело посматривали друг на друга, переговаривались. Седовласый мужчина шёл за ними следом, тащил явно нелёгкие чемоданы и будто бы преграждал женщинам обратный путь. Заглянула в мою кружку чайка – она промчалась в паре метров от меня. Стук каблуков я уже не слышал. Но о нём мне напоминало ударявшееся о рёбра сердце.

Женщины дошли до изгороди из подстриженных кустов. Со спины их догнал порыв ветра. Он потревожил причёску Алёниной мамы. Алёна придержала рукой свою шляпу. Я снова отметил, что мать и дочь Лебедевы со спины походили друг на друга. Стройные ноги, прекрасная осанка. Я посмотрел на соломенную шляпу, на выпиравшие из-под тонкой ткани сарафана Алёнины лопатки. Алёна чуть дёрнула головой – будто бы рассмеялась. Я то ли услышал её смех, то ли воскресил его в памяти. Невольно улыбнулся. Словно тоже ощутил веселье. Пригубил горячую кружку, согрел язык горьковатым напитком.

Заметил, что Алёна вдруг остановилась, обернулась.

Лебедева приподняла лицо (блеснули тёмные стёкла очков). Алёна снова придержала рукой шляпу. Замерла, точно задумалась. Я почувствовал на своем лице её взгляд. Отметил, что Лебедева не сняла очки. Но я ни на миг не усомнился: смотрела она именно на меня. Я взглянул на её губы, на родинку под губой. Улыбнулся – вполне искренне. Лебедева всё же выпустила шляпу – махнула мне рукой. Её отец тоже замер и обернулся. Он безошибочно отыскал меня взглядом. Я рассмотрел его загорелое лицо, глубокие морщины на лбу, прямой нос, впалые щёки, острые скулы.

Профессор Лебедев мне показался