Царская дорога - Дмитрий Чайка

круглый стол, окружили бронзовыми жаровнями, которые прогнали зябкую прохладу. Служанки, недвижимыми статуями выстроившиеся вдоль стен, не смели даже слова сказать. Только губы их шевелились в проклятиях чужеземке и ее новой забаве. У них уже ноги отваливались, ведь игра идет уже который час.

— Четыре! Четыре им открывай, Тити! — неприлично завизжала живая богиня, и Лоадика, которая безумного хотела спать, умильно улыбнулась ей.

— Сами боги благоволят великой госпоже. У нее невозможно выиграть.

Она только что не стала ловить даму, посчитав это поступком непочтительным. Но, судя по всему, жизнь ее во дворце станет чуть менее опасной. Ведь все три царицы понемногу оттаяли, почти что приняв ее в свой круг.

— Партия! — выкрикнула Тити, которая играла в паре с Исидой.

— Все, я устала, и спать хочу, — капризно заявила Исида. — Завтра продолжим. Наш царственный супруг сейчас на севере, хотя дела требуют его присутствия здесь. Я уже написала ему.

— А что случилось, госпожа? — спросила Лаодика.

— Жрецы Амона, — по лицу Исиды проскочила едва заметная гримаса. — Они недовольны тем, что сейчас происходит в Саисе. Более того, они в ярости. Они получили странные вести из пятого септа. Там были попраны основы основ…

* * *

Незадолго до этого. Саис. Нижний Египет.

Никогда еще Рапану не продавал столько. И даже то, что царь царей изрядно срезал вознаграждение тамкарам, работающим на Египет, ничего не поменяло. Зерно ревущим потоком текло на рынки Великого моря, а вслед за зерном — золото, амулеты, поделки из камня, алебастровые вазы, лен и украшения. А обратно текло серебро, медь, бронза и железо. Причем не в виде чушек металла, а по большей части в виде изделий, что было куда как прибыльней. Рапану, который весьма расстроился, когда срезали его процент, воспрянул духом, увидев, что доходы его не только не упали, но еще и выросли. Государь разъяснил ему, что такое формула деньги-товар-деньги, и что такое прибавочная стоимость и прибавочный продукт. А еще он открыл ему тайну двойной записи. Дебет и кредит! В тот день Рапану вышел от него на подгибающихся ногах, словно получив божественное откровение. Он вроде бы и раньше все это понимал, но теперь абсолютная, ясная, как летнее небо истина открылась ему во всей своей идеальной красоте. Он и не думал до сих пор, что можно незаметно оставлять почти всю прибыль себе, обогащая собственных ремесленников и получая подати еще и с них. А мастеров чужих, напротив, этим самым разорять, лишая их работы.

— Великие боги! — шептал он, сходя в порту Саиса. — Откуда мудрость такая у воина из знатной семьи? Они же все как один кровожадные дурни. Ему ведь и знать-то ничего не положено, кроме того, как людей половчее жизни лишать. Впрочем, он и в этом лучше всех у нас. Взял, и великий Ашшур с лица земли стер. Как будто в два пальца высморкался. Кулли говорит, там теперь голое место, человечьими костями покрытое. Удивительно мне!

Святилище Нейт — главное в Саисе, ведь мать богов — покровитель этого города. Густой лес пузатых колонн, между которыми стоял Рапану, прятал стыдливую истину: этот храм, главный в пятом септе Нижнего Египта, был невелик и беден по сравнению с грандиозными святилищами Амона. И сам септ, открытый с запада набегам ливийцев, по сравнению с востоком и югом считался нищим захолустьем. Он выделялся из всех прочих лишь тремя вещами: обилием болот, заросших тростником, частыми лихорадками, из этих болот приходящими, и множеством гиппопотамов, в этих самых болотах обитающих. Богатства столичных жрецов Амона-Ра и Сета здешним служителям богов могли только сниться. Именно этот храм, далеко не самый влиятельный, стал опорой северян в Дельте Нила. Те условия, что предложил Господин моря верховному жрецу богини, не оставили тому выбора. Зерно храма покупалось за серебро, и цена его была едва ли не на треть выше, чем за зерно, купленное с полей Великого Дома. Оттого-то ухо великого жреца Сетема было всегда благосклонно к тому, что скажет ему Рапану, посланник царя, обогащавшего храм.

— О первый из жрецов богини Нейт, владычицы Саиса, живущий под её защитой, позволь твоему слуге говорить, — склонился Рапану, войдя в каменную прохладу храма.

— Рапану! — приветливо улыбнулся первый жрец богини, отчего его безбровое, лишенное ресниц лицо покрылось глубокими морщинами. — Ты появился весьма кстати, возлюбленный сын богини. Она видит тебя! Говори.

— Благословение матери богов призываю на тебя, великий, — склонился Рапану. — Я пришел с предложением от своего господина. И молю выслушать его не перебивая. Мой государь просит многое, но многое готов дать.

— Говори, — улыбка с лица жреца пропала вмиг, и он стал тем, кем и являлся на самом деле — правителем небольшой области, где без его дозволения даже крокодил не смел отложить свои яйца.

— Мой государь просит принять в учение двадцать юношей, — начал Рапану, наблюдая, как на лице жреца заходили желваки гнева. — Они знают язык Земли Возлюбленной и немного умеют писать. Он просит сделать их учениками медицинской школы Саиса. Той, что при храме.

— И речи быть не может, — отрезал верховный жрец. — Чужаки не получат доступа к таинствам богини.

— Их не нужно посвящать в таинства, — мягко отвел его гнев Рапану. — Нам нужны лекари для войска, а не жрецы. Нужны те, кто вскроет гнойник. Кто очистит рану или уберет кости из проломленной головы щитоносца.

— Просто лекари? — задумался Сетем. — Допустим… Ты сказал, что твой царь готов многое дать.

— Три таланта меди в год за каждого ученика, — сказал Рапану. — И оплата еды сверх того. Двадцать человек. Шестьдесят талантов меди. Через два года мы должны получить умелых лекарей. И тогда ты получишь оплату.

— О-ох! — великий жрец даже задохнулся от неожиданности. Цена была велика.

— И мой государь особенно настаивает на том, чтобы этих людей учили не так, как учат каменотесов, — продолжил Рапану. — Сначала они должны проникнуться несравненной мудростью служителей богини, знатоков человеческого тела. Они должны узнать богов Страны Возлюбленной и изучить правила Маат. Ведь именно их принесет Молодой бог в другие страны.

— Молодой бог? — задумался жрец и испытующе посмотрел на купца. — Ты говоришь про Сераписа? Странное это дело, Рапану. Я боюсь, что жрецы Амона могут воспротивиться этому. Их власть велика. Хотя… Сейчас, после этой