Седьмая сестра - Надежда Викторовна Ожигина

Слово «товарищ» в ее устах звучало точно ругательство.

– Фельдмаршал так долго скрывался, но КИК нашел его и в могиле. А вы знали, что Яков Брюс до последнего был предан Петру и искал лекарство от недуга царя? После коронации Екатерины, где нес ее корону впереди Петра, Брюс закрылся в Сухаревой башне, чтобы продолжить работу. Когда император был при смерти и весь двор делил наследие государя, Яков Брюс продолжал изыскания.

Она неосознанно гладила руку, лежащую поверх камзола, склонившись над старческим телом с длинными белыми волосами.

– Он работал, торопился как мог, но все равно опоздал. А император так верил в него, что именно Якову Брюсу завещал проведение похорон…

Тут она словно очнулась и посмотрела мне прямо в глаза:

– Не все тайны нужно доставать из земли. Оставьте их вместе с прахом, Сергей. Во тьме гроба и в сырости старой могилы.

Мое имя в ее устах прозвучало как небесная музыка.

– Яков Брюс помог государю?

– Не успел, – прошептала она. – Не провел ритуал, и Петр не воскрес. Какое счастье, что все так сложилось. Есть тайны, к которым не прикасаются, – древние, будто корни мира, разбитые части одной скрижали, что хранят отдельно Восток и Запад…

Я прозевал тот момент, когда Софи Вознесенская исчезла, оставив легкий запах духов и отзвуки печальной мелодии, заполнившей улицу ее имени. Никто из моих подчиненных также не уловил переход с лицевой стороны на исподнюю.

Но после разговора с Софи я всерьез увлекся историей Брюса…

Более поздняя запись:

Теперь, когда башни построены и ее звезда вскормлена кровью, я думаю: все неслучайно. Мы встретились в тот момент и заговорили о Брюсе, чтобы я разгадал его тайны, вскрыл архивы и воссоздал ритуал. Чтобы смог спасти милую Соф с помощью древнего чародейства. Она распознала во мне судьбу, увидела грядущего благодетеля! Подтолкнула к чудесным открытиям, меняющим лик эпохи!

Но иногда, в минуты раздумий, тяжких, словно надгробие, я размышляю о странных вещах. Софи появилась ровно в ту минуту, когда я нашел ветхий пергамент. Не побоялась десятка кромешников, работавших при эксгумации. Подобралась вплотную, чтоб взглянуть на тело, ощупала камзол в том самом месте, где ранее лежал документ. А когда поняла, что я взял пергамент, попыталась внушить мысль об опасности… Неужели еще тогда вступила в заговор с Воронцовым? Работала на орден Субаш? Или попросту была духом улицы, носящей ее фамилию, потомком хранителей древней тайны?

Она со мной или против меня?! Мысли путаются, переплетаются, им тесно в коробке черепа, кажется, что подозрения пробивают висок, как пуля.

Это быстро проходит, почти как вспышка. Не сомневаюсь ни в себе, ни в Софи.

Люблю до боли, до хрипа. Верую и спасу!

– Аля! – повысила голос Долли, окликая, видимо, не в первый раз. – Сделай кофе-брейк, дорогая. Как раз и выпечку принесли.

Я неохотно закрыла папку, выныривая в современный мир. Нужно встать, размять ноги и плечи, а то вся спина затекла. И кофе хочется, аж скулы сводит.

Долли сварила прекрасный кофе. А ведь нужен особый талант, чтобы такой приготовить в походных условиях, чтобы все идеально совпало: запах, цвет, горчинка и терпкость, дразнящие вкусовые рецепторы, отзвуки чистой магии – плавкий жар над землей, треск огня и тамтамы бразильского карнавала.

Теперь, попав в еще одну башню, я оценила сполна, как заботился о Софи Самойлов. Сколько продумал деталей, как выстроил логику интерьера, чтобы возлюбленной было удобно – есть и спать, заниматься музыкой, принимать ванну, в конце концов!

Квартира Марго под шпилем самой известной высотки была похожа на что угодно, только не на жилье. Музей, библиотека, читальный зал плюс пространство для научной работы. Узкая кровать в дальнем углу, спрятанная за книжным шкафом. Крохотная кухонька два на два метра: переносная плитка на полторы конфорки, микроволновка и холодильник, похожий на лоток для торговли мороженым. В нем были свалены бутылки пива, эскимо на палочке и коробки с пиццей.

– Марго ненавидит готовку, – пустилась в объяснения Долли, пока я дегустировала дивный кофе и изучала пространство. – Когда собираемся с сестрами, заказываем доставку из ближайшего ресторана. Раньше Марго была, как бы сказать?.. Эталоном эмансипации! Черные юбка и водолазка, капля рубина на шее, неизменный длинный мундштук и воронье гнездо на голове. Порванные в клочья сердца любовников, стихи в толстых литературных журналах… Богемные рауты, травка, абсент. И ночь напролет говорить о поэзии, цитируя всех подряд.

– Надо же, – удивилась я. – А теперь по ней и не скажешь.

– Времена меняются, и мы тоже. Марго нравится преподавать, вот и строит из себя училку. К тому же Маруся – она со-здание МИД – выдвигает Маргариту Некрасову в президентский Совет по науке. Так что образ снова изменится, и мировоззрение тоже.

Долли протянула блюдо с ватрушками. Я охотно взяла одну, надкусила. Совет президента, ну надо же! Пойдет так и дальше – и я разгуляюсь, воспользуюсь новыми связями! Кто знает, может, в Кремле сыграю? Сольник, для высших чинов государства.

– Есть обывательская теория, что фундаментальные виды науки – закоснелые образования. Но нужна особая гибкость сознания и удивительное бесстрашие, чтобы пойти на прорыв в той точке, где все доказано и решено…

Долли говорила, прославляя Марго, – это быстро наскучило, так что я молча жевала ватрушку и бесцельно бродила по комнатам.

На редких участках стен, не заставленных стеллажами с книгами, висели гравюры и вышивки несомненно работы Дарьи Сорокиной. Иногда попадались интересные постеры. Перед одним из них я залипла, не донеся чашку до рта.

В интернете выскакивают творения, лишенные авторства и исходной ссылки, ставшие народными мемами. Порождающие тьму новых легенд.

Эта картинка была из таких. Здание МГУ возвышалось во всей красе, под ним был неровный срез почвы, а дальше вниз уходило корнями мрачное продолжение башни, еще на три высоты универа, мощный подземный комплекс, построенный неизвестно кем и непонятно, с какими целями. Картина завораживала скрытой в ней магией, тревожной музыкой, сложной, давящей. Вызывающей в серебряном сердце предательский резонанс. Проработка деталей впечатляла разум, убежденность в существовании исподней силы порождала опасные сказки.

– Жуткая вещь, согласись? – Долли заметила мой интерес и подошла поближе. – Есть еще картина с Большим театром, но здесь уместнее МГУ.

– Жуткая. – Я даже не спорила. – Это Изнанка Москвы?

– Нет, – рассмеялась Долли. – Просто городская легенда о тайном подземном городе. Тебя многому придется учить, сестра. Исподняя магия – да, ощущается. Но Изнанка – это не место на карте