На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

Гетман жестом подозвал одного из пахоликов.

— Собирайте всех в посаде, — велел Жолкевский. — Надо будет плетьми гоните на работы. Завтра утром пушки должны стоять на своём месте и стрелять по врагу. Надлежащим образом укреплённые.

Пахолик кивнул и умчался выполнять приказ. Вскоре работа на берегу закипела с новой силой, несмотря на залпы пушек с другого берега Немана.

Зимние дни коротки и вскоре Веселовский прекратил обстрел. В сумерках он и правда тратил бы порох и ядра впустую. Работы же продолжились при свете факелов, костры Жолкевский разводить запретил — враг вполне мог начать палить по ним. Костёр куда лучшая мишень нежели цепочка огоньков, навести орудия на которые может, наверное, только гений артиллерии. А таких гетману ещё видать не приходилось.

Следующим утром заговорила артиллерия уже с обоих берегов. Конечно, у канониров Веселовского было преимущество — они успели пристреляться по позициям врага, вот только пушек в коронном войске оказалась немного больше, что свело это преимущество на нет довольно скоро.

— Надо устроить приступ всеми силами, — решительно заявил Конецпольский. — Через мост и по льду. Зря вы, пан гетман, гусар отправили с Вишневецким, они бы прошли через Неман по льду и взяли город ещё до полудня.

Почти все орудия на другом берегу были подавлены и замолчали, вот только опытный Жолкевский не сомневался, что парочка исправных у Веселовского найдётся. Тому ведь не нужно выигрывать сражение, а только задержать коронную армию на левом берегу до подхода войска мятежников. Как только бунтовщики войдут в Гродно, положение Жолкевского, а особенно переправившегося на правый берег со всей кавалерией Вишневецкого окажется весьма скользким. Придётся штурмовать всерьёз, действительно, гнать пехоту по льду, чего Жолкевскому очень бы не хотелось. Хотя бы потому, что лёд очень просто разбить выстрелами из не самых крупных орудий прямо под ногами наступающих. А это приведёт к таким потерям, что после Жолкевскому только пулю в лоб пускать. Возвращаться в Варшаву с таким позором он бы не стал ни за что.

— Это правый берег, Стась, — ответил гетман Конецпольскому. Сын гетмана, ровесник самого Конецпольского, Ян сопровождал отца в этом походе, но Жолкевский отправил его с Вишневецким, чтобы иметь своего человека среди гусар польного гетмана. Поэтому все поучения, достававшиеся обыкновенно Яну, теперь пришлись на Конецпольского. — Не гляди что зима, лезть на него будет тяжело. А у Веселовского было достаточно времени, чтобы земляных орудий[1] там натыкать. К тому же то, что его пушки молчат, ещё не значит, что их удалось разбить. Когда надо они заговорят снова, а по льду достаточно сделать пару залпов, и всё наступление захлебнётся, причём в прямом смысле.

— Но тогда что вы собираетесь предпринять? — спросил Конецпольский, который по молодости лет и лихости даже не думал обо всём, сказанном Жолкевским, и был немало обескуражен спокойным тоном, которым гетман излагал, в общем-то, очевидные вещи. Можно сказать, прописные истины войны.

— Начну атаку по всем правилам, — пожал плечами Жолкевский. — Через мост. У меня как раз есть те, кто готов быть на острие.

Пахолик, отправленный в лагерь конфедератов, уже спешил обратно в сопровождении седого, как лунь полковника Станкевича и хорунжего Оскерко, командовавшего панцирными казаками. Оба конфедерата поклонились гетману, Станкевич даже по обыкновению своему приложил руку к сердцу.

— Благодарить меня не стоит, панове, — решительно заявил Жолкевский, опережая седого полковника, — ибо велю я вам, господа конфедераты, идти на приступ по мосту. Узнать, чем враг его перекрыл и какие силы потребны, чтобы взять его. Идти, как и в прошлый раз, в пешем строю.

Оскерко, бывалый кавалерист, которому только скромный достаток не позволял уйти в гусары, скривился. Он предпочитал конную рубку и сейчас бы лучше носился по округе вместе с фуражирами, нежели штурмовал город пешим. Однако противиться авторитету Станкевича, признанного всеми лидера конфедерации, он не мог, Станкевич же во всём слушался гетмана, желая своим послушанием и рвением хотя бы отчасти искупить тяжкий грех предательства князя Острожского, легший и на их плечи.

— Острожская конфедерация не подведёт тебя, пан гетман, — заверил Станкевич Жолкевского и они с Оскерко отправились обратно к своих людям.

Но в тот день Оскерко не довелось повести своих панцирных казаков пешим строем через мост. Станкевич был человек бывалый и знал, кого и куда отправлять в бой, а с годами разум его ничуть не помутился и оставался столь же остёр, как в годы давно минувшей юности седого полковника.

— Гошиц, Юзефович, — подозвал Станкевич хорунжих, командовавших в конфедерации пехотой. У Гошица были в подчинении казаки, у Юзефовича, набранные на свой кошт прусские ландскнехты, — берите своих людей и отправляйтесь на мост. Твои ландскнехты со своими пиками и алебардами, — обратился полковник к Юзефовичу, — сумеют продавить врага, а как только окажетесь в Гродно, твои казаки, Гошиц, рассыплются по берегу и откроют огонь из пищалей. А там и мы с Оскерко подоспеем конно. Покажем пану гетману и предателю Веселовскому, чего стоят острожские конфедераты.

Гошиц с Юзефовичем не горели энтузиазмом, однако раз уж пошли против князя-предателя, придётся расплачиваться за его тяжкий грех. Оба понимали это, когда швыряли булавы под помост, на котором стоял Острожский, и знали, что за предательство их благодетеля расплачиваться именно им.

— Если мы сможем войти в город, смяв оборону Веселовского, — продолжил Станкевич, — клеймо предательства, легшее на наши души, истает будто последний снег под весенним солнцем. И мы снова станем братьями всем в коронной армии.

Не очень верили в это остальные офицеры, покинувшие Дубенский замок. Несмотря на возраст, Станкевич так и не стал прожжёнными циником, наверное, поэтому на коленях умолял князя Острожского отказаться от его замысла. Станкевич действительно верил в то, что говорил, во многом благодаря этому и став лидером конфедератов, несмотря на высокое положение при дворе предателя. Но как бы то ни было, веришь или нет, но раз они объединились в конфедерацию, надо выполнять приказ. Не гетмана, но лидера конфедератов Станкевича, таков принцип любого воинского объединения в Речи Посполитой.

Гошиц с Юзефовичем кивнули старому полковнику и отправились к своим людям. И уже полчаса спустя ландскнехты Юзефовича ровными шеренгами двинулись к мосту. С флангов их прикрывали казаки Гошица, втянувшиеся под крышу моста следом за несокрушимой прусской пехотой. Опустив пики, выставив вперёд алебарды, плотным строем шагали ландскнехты по мосту. Ближе к правому берегу Немана их ждали наёмники Веселовского. Точно такая же прусская пехота. Вот только впереди строя пикинеров стояли всего-то две жиденькие шеренги мушкетёров. Оружие своё они уложили на подсошники, уперев те в дерево мостового настила,