Цепь - Ришат Медхатович Мухтаров

– Я вхожу! – предупредил Денис и сделал осторожный шаг вперед. Загадить пол еще больше было сложно, но Денис все равно ступал аккуратно – сказывалась многолетняя привычка «не свинячить», заложенная еще родителями в далеком детстве. От подобных установок сложно просто так отмахнуться.

Денис направился в кухню. Он был уверен, если русский человек бухает – а жалобы соседей указывали именно на это –, то искать его надо именно в этой комнате.

Участковый прошел мимо изображения мальчика, писающего в горшок, висящего на двери туалета, толкнул дверь в кухню и замер. На полу лежал мужчина. Тощий и невысокий. Спиной наверх. С головой, повернутой в сторону двери. Серая футболка его была вся в разрезах и красных пятнах крови. Между лопаток торчал кухонный нож. По полу растеклась красная лужа. Уже запекшаяся.

В комнате был бардак. Стулья и стол были перевернуты. По полу разбросаны осколки стекла – вероятно, от разбитых бутылок – окурки и куски еды. Но Денис заметил все это исключительно краем глаза. Он не мог отвести глаз от лежащего в неестественной позе мужчины. От его раскрытых выпученных остекленевших глаз, в которых застыло удивление. И черной полоски на лбу.

Надо было, наверное, проверить пульс, дыхание. Хотя бы для формальности. Чтобы потом сказать коллегам: «Прибыл. Осмотрел. Пульс проверил». Но Денис не мог пошевелиться и сойти с места. Он видел труп впервые.

Нет, он, конечно, был на похоронах. И не раз. В детстве, когда хоронили бабушку. В юности, когда неожиданно, от сердечного приступа, скончался не самый близкий друг. Но тогда все было по-другому. Умершие люди лежали в гробах, в приличной одежде, с умиротворенными лицами. Казалось, что они сами приоделись, умылись, легли в свои деревянные футляры и устроились поудобнее. А сейчас было другое дело. Замершее на лице мужчины выражение говорило, что ему было больно, страшно, что он до последней секунды цеплялся за жизнь и не хотел уходить. Глаза будто бы спрашивали: «И это все? Вот так вот можно взять и оборвать жизнь? А как же мои планы? Я же столько не успел! Я так неправильно жил! Я хочу жить! Хотя бы еще минуточку! Хоть секундочку! Пожалуйста!»

Денис простоял, не двигаясь, несколько минут. Он все таращился в глаза человека. И не мог отвести взгляда. Ему все казалось, что мужчина двинет зрачками и посмотрит на него в ответ.

Наконец Денис сделал шаг назад и уселся на пол, опершись спиной о стену. В голове мелькал один вопрос: «Зачем я здесь? Зачем я здесь? Зачем я здесь?» Потом затихли и эти мысли. Денис просто таращился перед собой и ни о чем не думал. Всем его вниманием завладел рисунок на обоях. Выцветший, почти стершийся. Это были какие-то виточки, напоминавшие растения. Денис вспомнил, как еще в детстве, проснувшись, лежал в кровати, и, не торопясь вставать, водил пальцем по похожим виточкам, что-то бормоча себе под нос. Тогда его завораживал сложный рисунок обоев. Как один изгиб плавно переходил в другой. Какие ассоциации рождали эти кривые линии. В одно мгновение в симметричном рисунке Денис видел болотную лилию, на фотографию которой наткнулся в какой-то книжке. В другое же – страшное рыло чудовища, угрожающе хмурящееся на мальчика. Сквозь рисунки он просматривал клубы взрыва. И тут же ему виделось красивое, ветвистое дерево. Он мог всматриваться в эти рисунки долго. До тех пор, пока в комнату не входила мама и не заставляла его вставать и идти умываться. Единственное, что тогда могло вывести его из состояния медитативного созерцания, это неправильные стыки обоев, которые нарушали всю симметрию и красоту. В такие моменты он давал себе обещание, что, когда вырастет, в своем доме он будет клеить обои аккуратнее. Чтобы рисунок на одних обоях идеально стыковался с рисунком на других. Обещание он не выполнил. В квартире Смирновых вообще не было обоев. Стены были покрашены. Может, в этом все дело? Может поэтому его жизнь пошла кувырком? Он не выполнил простого обещания самому себе. Не закрыл гештальт. Может поэтому его судьба теперь напоминает как раз такой рисунок, скошенный ровно посередине. Неправильный и раздражающий. Сначала была одна жизнь, потом резко наступила другая. И во что-то общее и красивое эти две половинки уже не сложатся.

Сверху донесся скрежещущий шум. Кажется, кто-то из соседей подвинул стул. При такой слышимости не мудрено, что соседи не могли уснуть от шума и сразу поняли, что здесь идет драка.

Драка. Нож. Кровь. Труп.

Денис мотнул головой и растерянно посмотрел в сторону. Мужчина лежал на прежнем месте. Денис не понимал, сколько времени он провел сидя на полу, но ноги уже затекли. По-видимому, с ним случился очередной ступор. Он опять столкнулся с чем-то неожиданным и снова не смог адекватно среагировать.

Денис провел ладонью по лицу, неуклюже поднялся и снова уставился на труп. Нужно было что-то делать. В голове все еще было пусто. Снова захотелось просто уйти. Пусть с этим разбирается кто-то другой. Кто знает, что делать, и у кого из головы не вылетает весь алгоритм действий при первых же сложностях. Но, если он сейчас уйдет, тогда придется покинуть кабинет участкового. Оставить должность. А как же тогда Оксана? Как он будет объяснять ей свои посещения? Свою заботу о ней? Просто добротой и привычкой? Подозрительно. Нет, надо прийти в себя. Надо позвонить и сообщить о трупе. А потом? А потом пройтись по квартирам и собрать показания. Может кто-то что-то видел. Потом уже приедут следователи, криминалисты, опера… Кто-то там еще. Там уже можно будет просто не путаться под ногами, не строить из себя бравого профессионала и не притворяться кем-то другим.

– Вроде так, – произнес Денис вслух, повернулся к трупу, задержал взгляд на черной линии у него на лбу, чем-то напоминающую след от ножа, и пошел из квартиры.

В подъезде ему стало легче. Несмотря на спертый запах плесени и мочи, дышать здесь было как будто бы проще.

В течение получаса Денис прошелся по ближайшим квартирам. Не без труда, преодолевая настороженность жильцов и откровенное нежелание разговаривать, выведал у них какие-то скудные данные и скоро рассказал все это подъехавшей следственно-оперативной группе.

Картина выстраивалась следующая. Был пьющий мужчина – Мишка –, периодически закатывающий пьянки у себя на квартире. Был традиционный собутыльник – Рустам. Именно с ним Мишка и выпивал с прошлого вечера, как уверенно заявляла соседка, живущая напротив. Рустам жил на пару этажей ниже. На звонки