Товарищ Гроза. Книга 1 - Милослав Григорьевич Князев

к своим и расскажут про странного чудика в брезентовом балахоне, который называет себя путешественником во времени и может доставать предметы из воздуха. Сомневаюсь, что им поверят, но пускай — когда таких странных наберётся достаточно много, придётся поверить.

И много ли ещё будет таких вот отрядов? И со всеми ли получится расстаться друзьями? Этот лейтенант ещё ничего, а попадётся кто-нибудь из старших командиров, который привык всё рассматривать исключительно как ресурс? Нет, будет послан, в этом я не сомневаюсь. Пойдёт ли туда, куда я его пошлю? Так что нужно быть осторожным и в случае больших групп с ними вообще не контактировать. Я когда фокус с пулемётом показываю, это не только фокус. Если понадобится, буду стрелять. Смогу ли в наших? Тут всё просто, тот, кто нападает на меня, нашим быть перестаёт.

Больше двух дней блуждали без каких-либо происшествий или встреч. Просто общались. Рассказывал спутнице о будущем. Что интересно, спрашивала она много, но, как и с самого начала знакомства о моей личной жизни вообще вопросов не задавала, как и я о её. Скорее было похоже на пикник, чем на выживание в тылу врага. Если бы не абсолютно непригодная к таким условиям одежда, реально можно было бы подумать, что мы в каком-нибудь туристическом походе.

Ну и про заканчивающуюся еду тоже нельзя забывать. Мешок пшеницы — это вроде как и много, но на деле совсем мало. Да и каша с салом мне довольно быстро надоела. Особенно когда кончилось сало. Как там говорят: самурай без меча подобен самураю с мечом, только без меча. Про кашу с салом такого не скажешь, проверено на себе. Если с салом, но только без сала, и без лука, и без всего остального, то друг с другом у них нет вообще ничего общего. Даже пшеница на вкус начинает отличаться.

На одном из привалов Любовь Орлова спросила, откуда у меня такое количество архивных папок. Удивилась, что я, не задумываясь, передаю их ей по первому требованию и в любых количествах.

— Нет, среди школьного имущества такое тоже возможно, — рассуждала она, — но точно не в какой-нибудь деревенской школе. Уж я-то разбираюсь!

Не видел смысла скрывать: рассказал, что нашёл брошенную полуторку, на которой эвакуировали какие-то партийные архивы. Решил прибрать, а потом при случае отдать нашим. Не стал уточнять, что меня тогда интересовала прежде всего сама машина и её брезентовый тент. А вот тут девушка меня поддержала — причём обеими руками.

— Архив — это святое, — твёрдо заявила она. — И неважно, даже если он партийный. Всё равно должен тщательно храниться, в первую очередь эвакуироваться и передаваться компетентным органам. И не смотри на меня так! Лично я могу сколько угодно не любить коммунистов, но архив — это другое.

После чего предложила сделать учёт всего, что там есть, чтобы потом сдать по описи, как положено. Предпочёл отказаться, объяснив, не вдаваясь в подробности, что мой пространственный карман не очень любит такие манипуляции.

Но докладную записку о безответственных работниках, которые бросили посреди дороги вверенное им имущество, она всё равно написала. Причём в нескольких экземплярах — подшила вообще ко всем имеющимся в её распоряжении папкам: и в журнал боевых действий, и в ту, что будет передана союзникам.

Зато против изъятия пустых папок и чистой бумаги она ничего не имела.

— Да, сам архив — это святое, — повторила Любовь Орлова. — Ну а пустые папки и бумага — всего лишь расходные материалы. Их совсем не лишнее передать в хорошие руки.

— То есть в твои, — усмехнулся я.

— Да, именно в мои, — ничуть не смутилась она.

А я изначально думал, что в случае чего они и костёр разжечь пригодятся или даже в качестве туалетной бумаги… Всё, от таких планах придётся забыть. Хорошо, что ничего подобного при ней не ляпнул.

Зато теперь выгляжу рыцарем на белом коне и в сверкающих доспехах, который спасает принцессу от дракона. Или брошенный архив от врага — что даже круче. А то кто этих принцесс знает, может, она сама с драконом сбежала. Документы же сами никуда не сбегают — их надо хранить и защищать.

И в этом есть своя логика: пока другие гонятся за мифическими сокровищами, мы спасаем нечто куда более ценное — память времени. Для неё такая логика, скорей всего, есть. А для меня — просто никому ненужные папки. При многих обстоятельствах их вообще выбросили бы. Вот будь это книги — другое дело. Но спорить я не собирался. В конце концов, если для неё это важно, пусть забирает. Лишь бы польза была.

Второй отряд окруженцев сильно отличался от первого. Вернее, сам отряд вообще никак не отличался — даже количество народу в нём было точно такое же: семь человек плюс командир. Вот этот командир и отличался.

Мы друг другу не понравились с первого взгляда. Вот бывает так. Если он мне просто не понравился и я при этом не предпринимал никаких действий и даже ничего не говорил, то он — наоборот. Сразу начал что-то требовать, приказывать, допрашивать.

Естественно, был послан. Именно туда, куда обычно в таких случаях и посылают. Не понял? Ну у меня как раз для таких непонятливых был весьма весомый аргумент — пулемёт. Встал в нужную позу и извлёк его из инвентаря. С каждым разом получается всё лучше и лучше.

— Будем стрелять и привлекать внимание, возможно, где-нибудь поблизости имеющихся немцев, или так мне поверишь? — спросил я.

Он поверил. Ну или сделал вид, что поверил. Мне без разницы. Лекция о путешествиях во времени на этот раз прошла в сильно урезанном, сокращённом варианте. Да, я свою лекцию с появляющейся из ниоткуда школьной доской всё равно провёл, а он и его бойцы всё равно выслушали, несмотря на взаимную антипатию. После чего каждый собрался идти своей дорогой.

— Стоп! — воскликнул я, когда мы уже начали расходиться.

Потом уже совсем другим тоном спросил:

— Товарищ командир, а что это у вас за пистолетик такой интересный?

— Не знаю, — пожал он плечами, вытаскивая из-за спины пистолет. — Трофей. Старьё какое-то, даже маркировки на нём понятной нет.

— То есть по документам он за вами нигде не числится? — уточнил я.

— Нет, — даже немного удивился он, — я же сказал, трофей.

— Очень хорошо, — обрадовался я, — тогда, может, махнём не глядя?

После чего, вопреки своему утверждению про «не глядя», расстелил на земле уже привычный кусок брезента. Выложил на него единственный имеющийся у меня «Вальтер».

— Новенький, почти в заводской смазке, муха