Двойник короля 11 - Артемий Скабер

А теперь настало время вызвать одну из жён в покои. Мужчине нужен правильный настрой перед битвой.

* * *

Я сидел у себя в комнате и думал, экспериментировал и пробовал. Мои подопечные веселились. Пару раз проверял их. Говорили они шёпотом, даже Ам плескался почти беззвучно.

Магия льда отзывалась особенно хорошо сегодня. Я создавал небольшие кристаллы, испытывая их на прочность, скорость формирования, контроль над формой.

Шестой ранг даёт мне гораздо больше возможностей, чем раньше. Вместо шести шипов могу создавать десять одновременно. Они были тоньше, острее, и, что самое важное, — контролировать их теперь значительно проще.

Яд тоже стал сильнее. Раньше мой ядовитый шар был размером с апельсин, сейчас он вырос до арбуза. Концентрация токсина увеличилась, время действия — тоже. Но самое интересное — я начал чувствовать отраву через кожу.

Если завтра Нишанджи попытается использовать яд, я узнаю об этом ещё до начала боя. Неплохое преимущество, учитывая, что в дуэли запрещена магия. Но это не значит, что я не могу подготовиться заранее.

Через стену из моей комнаты доносились приглушённые голоса. Девушкам пришлось бороться за ванную. Три хрупких создания в человеческом обличье против монстра. Они его уговаривали, подкупали едой, пытались вытянуть.

Подслушал, как Фирата говорила Аму:

— Выходи, больша-а-ая рыба… Я дам тебе эту вкусную штуку, — в её руке был кусок мяса с подноса.

Ам даже не отреагировал. Плеск воды продолжался.

— Да он как малый ребёнок! — возмутилась Лахтина. — Давай я его вытащу!

Прислонился к стене, прислушиваясь. Мне было любопытно, как она собирается выманить водяного медведя из ванны.

— Ам, — сказала Лахтина странно ласковым голосом. — Если сейчас не выйдешь, я расскажу господину, что ты испортил его вещи.

Ответом ей было только довольное бульканье. Видимо, Ам не воспринимал угрозу всерьёз.

Уж не знаю, кому в голову пришло смутить медведя. Три дамы разделись догола и зашли к нему. А тому было плевать. Так что только ближе к ночи Ам покинул ванную. Несколько часов Изольда, Лахтина и Фирата потратили на то, чтобы привести её в порядок.

Я представил эту картину: три обнажённые девушки и огромный водяной медведь в одной ванной. Улыбнулся. Если кто-то узнает, что в номере творится такое, точно решат, что я спятил. Земельный барон, дипломат и коллекционер монстров — звучит как диагноз.

Началась очередь девушек. Каждая провела равное количество времени в воде. А вот Тариму не удалось помыться. Бедолага так и сидел в своей комнате, не решаясь выйти без разрешения. Иногда я забываю, что он хоть и выглядит как человек, на самом деле всё ещё монстр, привыкший к подчинению сильнейшему.

Дальше была бесшумная битва с водяным медведем. Ведь Ам занял кровать Лахтины. Ко мне стучались несколько десятков раз, прося о помощи. Ответил им, чтобы разбирались сами.

— Но он занял мою кровать! — шептала Лахтина через дверь.

— И мне какое дело? — отвечал я, продолжая свои эксперименты с магией.

— Ты его хозяин! — настаивала бывшая королева скорпикозов. — Прикажи ему уйти.

— Нет, — отрезал в ответ. — Сама разбирайся с ним. Я занят.

Слышал потом, как она шипела что-то вроде «бездушный тиран» и «вот так всегда». Изольда пыталась прогнать Ама водой, но водяному медведю любая влага была только в радость. Фирата предлагала отдать ему еду в обмен на кровать, но монстр уже объелся и просто игнорировал её.

Под самое утро уснул. Много же я провозился с магией, пару раз полностью опустошил источник. Не уверен, что моя задумка сработает. Если не получится, придётся импровизировать.

Сон был беспокойным. Мне снился Дрозд, говоривший что-то о некромантах и проклятиях. Потом Лахтина в форме скорпикоза, сражающаяся с турками. Степные ползуны, выползающие из песка в пустыне. И, наконец, Нишанджи с саблей.

Я открыл глаза от стука в дверь. Вскочил. Тут же обошёл все комнаты, собрал девушек в пространственное кольцо. За ними паучков. Ам нашёлся в апартаментах Тарима.

Улыбнулся: «Вот же глупый парень». Водяной медведь занял кровать, а он спал на полу. Напора бывшему королю степных ползунов явно не хватает.

Тарим лежал, свернувшись клубком на ковре, подложив под голову одежду. Ам развалился на кровати, заняв её полностью. Его огромное тело блестело от влаги, а изо рта вытекала светящаяся жидкость, образуя лужу на подушках. Переместил и их.

Когда дверь открылась, ко мне пожаловал бей. Мужик оглядел бардак в апартаментах и поднял бровь. А я что? Просто пожал плечами.

Номер действительно выглядел так, будто тут прошёл небольшой ураган. Мебель сдвинута, подушки разбросаны, на полу — лужи от Ама, обглоданные кости на тарелках, смятые простыни. Остатки великой битвы за ванну и кровать.

Мы вышли из номера и под сопровождением спустились вниз, уселись в машину. Как только тронулись, Мустафа произнёс:

— Ты можешь отказаться.

Вышло как-то неуверенно. В его глазах читалось что-то среднее между надеждой и отчаянием. Кажется, бей действительно переживал за мою судьбу.

— Разве? — улыбнулся я.

Ответ очевиден. Если бы у меня была такая возможность, Мустафа не стал бы о ней говорить с таким выражением лица.

— Ты осрамишь честь свою. С тобой не сможет встретиться султан, — добавил бей. — Но останешься жив.

— Значит, выбора нет, — подмигнул. — Да и не собирался я отказываться. Есть у меня несколько претензий к мужику. Наговорил много, мешал достаточно.

За окном проплывали улицы Константинополя, ещё пустые в столь ранний час. Солнце только начинало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в розовато-золотистые тона.

— Ты не трус! — кивнул мне Мустафа. — У тебя есть честь и достоинство мужчины.

В его словах прозвучало уважение. Забавно, как быстро меняется отношение к человеку, когда он готов умереть за свою родину. Ещё вчера я был для них варваром, а сегодня стал мужчиной чести.

Ничего не ответил, и мы продолжили наш путь к месту дуэли молча. Снова оказались рядом с дворцом. Охраны, военных, слуг здесь стало больше. Мне открыли дверь.

— Прощай, Магинский! — склонил голову бей. — Верну все долги в следующей жизни. Я счастлив, что повстречал такого человека, как ты, на своём пути.

— Ты не пойдёшь? — хмыкнул я.

И снова этот взгляд — смесь вины и сожаления. Мустафа действительно не хотел меня отпускать,