Придворный Медик - Алексей Аржанов

последний раз, — продолжил он. — Ближе к финалу в этой палатке окажется стражник. И я должен заняться им сам. Если вы ещё хоть раз влезете в мою работу, я своё обещание сдержу. По улицам вы уже будете ходить, постоянно оглядываясь.

Испугал ежа голой задницей! Я уже полгода так по улицам хожу. И охотятся за мной люди куда более опасные, чем этот болван. Одним убийцей больше, одним меньше — разницы никакой.

— Готовьтесь, Эдуард Дмитриевич, — проигнорировав его угрозы, произнёс я. — К нам ведут новых пациентов.

Следующие несколько часов мы работали молча. Чем ближе дело подходило к финалу, тем больше у нас оказывалось пострадавших. Лечили мы не только раны, но и обычные ушибы, вывихи. А ближе к полудню пришлось принять аж трёх бойцов с признаками теплового удара.

Солнце жарило сегодня, как никогда. Давно я такой погоды в Санкт-Петербурге не видел. И стражникам, облачённым в плотные мундиры, переносить такую температуру было особенно тяжело.

Ближе к четырём часам дня Анатолий Васильевич Щербаков объявил финал турнира. И сойтись в нём должны были двое участников, показавших наилучшие результаты, как в дуэлях, так и в стрельбе по мишеням.

Финалистами оказались уже известный мне Севастьянов и некий стражник по фамилии Григорьев. Я сразу же почувствовал, как напрягся Дубков, когда сообщили, что этим двоим предстоит сойтись в решающей схватке.

Сомнений быть не может — именно за помощь Григорьеву моему коллеге и заплатили.

И вскоре я обнаружил подтверждение своей догадки. Григорьев объявил, что у него повреждено плечо, поэтому ему срочно требуется осмотр дежурного лекаря.

Как только боец вошёл в нашу палатку, я сразу же просканировал его тело «анализом» и не обнаружил никаких отклонений от нормы.

Он притворяется. Но зачем?

На двух кушетках передо мной лежало уже двое раненых. Одному бедро распороли, второму по голове ударили. Третьего осмотреть я уже не мог, поскольку был занят более серьёзными пациентами.

Но Григорьев ко мне подходить и не собирался. Он сразу же уселся на кушетку перед Дубковым и принялся причитать:

— Совсем левую руку согнуть не могу. Боюсь, тут вывих или перелом. Можете хотя бы чуть-чуть меня подлатать, Эдуард Дмитриевич? Не хочу рисковать в финале. Уж больно высоки ставки.

— Хм… — протянул Дубков, осматривая руку Григорьева. — Ни вывиха, ни перелома. Зато растяжение связок и порванную мышцу вы себе заработали. Но не переживайте, я со всем разберусь за пару минут.

Какое ещё растяжение? Какой разрыв⁈ Я даже отсюда вижу, что с Григорьевым всё в порядке.

Мне пришлось отвлечься на своих пациентов, но я продолжал поглядывать на Григорьева и Дубкова. Никак не мог понять, что Эдуард Дмитриевич пытается сделать с полностью здоровым пациентом.

— Так… — прошептал себе под нос я и потянулся к телефону. — С вашей ногой я разобрался, — сказал первому пациенту я, а затем обратился ко второму стражнику: — А вот вас придётся госпитализировать в неврологию. Тут явно ушиб головного мозга. Вами будет заниматься нейролекарь. Лежите. Я сейчас вызову бригаду скорой.

Опять придётся Беленкова тревожить. Но с этим пациентом, как я понял, будет работать Сергеев. Скорее всего выдернут старика в его выходной день. Думаю, он сейчас где-то на трибунах. Недалеко ему бежать придётся.

— Вот и всё! — послышался голос Дубкова. — Как новенький! Желаю вам хорошо себя проявить в финале.

Я вызвал скорую и перевёл взгляд на Григорьева. Стражник поднялся с кушетки и начал разминать мышцы.

Стоп… Что, чёрт возьми, происходит в его организме?

Готов поклясться, что ещё пять минут назад его мышечная масса была гораздо меньше. Сейчас все мускулы налиты кровью. Сердце сокращается, как настоящий механический мотор.

Всё ясно… Дубков ему не лекарскую помощь оказывал. Он заставил сердечно-сосудистую систему работать быстрее. Магический допинг.

Вот только Эдуард Дмитриевич допустил ошибку. Похоже, он сильно переборщил. Сердце Григорьева работает неадекватно. В мышцы оно кровь прокачивает прекрасно, но такими темпами оно перестанет питать само себя.

И всё — инфаркт. Интенсивная физическая нагрузка убьёт стражника.

Я рванул вперёд и перегородил Григорьеву выход на арену.

— Что? — вздрогнул мужчина. — В чём дело?

— Булгаков, остановитесь сейчас же! — взревел Дубков.

— Если выйдете на арену, — сказал Григорьеву я, — ваше сердце остановится. Не делайте этого. Финал турнира станет для вас самоубийством.

От авторов:

Дорогие читатели, совсем немного до 1500 недобрали, но мы всё равно сегодня выложили для вас бонусную главу. Надеемся, она вам понравилась.

Следующий рубеж для дополнительной проды — 2000 лайков. Спасибо за внимание!

Глава 17

Ситуация вышла спорная, но иначе я поступить не мог.

Да, Григорьев с Дубковым жульничают. И есть у меня желание наказать этих двоих за их неуважение к другим участникам, которые пытаются победить честными методами.

Но проигнорировать ошибку Дубкова я не могу. Сердце Григорьева не выдержит перегрузки. Либо оно остановится, либо возникнет инфаркт. Вариантов у него немного.

— Уйди с дороги! — процедил сквозь зубы Григорьев. — У меня финал! Я должен победить. От этого зависит моё будущее!

— Вот именно, — настойчиво повторил я. — Будущее. Которое не наступит, если вы сейчас же не вернётесь в палатку. Я окажу вам помощь.

— Булгаков, на трибуне сидит император Российской Империи! — воскликнул Дубков. — Прекратите нас позорить сейчас же!

— Опозоримся мы только в том случае, если этот изувеченный вашей магией молодой человек умрёт на глазах у влиятельнейших дворян империи, — продолжил настаивать я. — Остановите его, Эдуард Дмитриевич. Пока ещё не поздно.

Силой тормозить Григорьева я не мог. На это я не имею права. Единственный вариант — образумить Дубкова. Он должен понять, что ему же будет хуже, если всплывёт то, что он натворил.

— Минуту, Григорьев, — произнёс Дубков и осмотрел тело стражника «анализом». — М-да… Как я и думал. Вы, господин Булгаков, ни перед чем не остановитесь, лишь бы навредить своим коллегам. Всё с ним в порядке, — он махнул рукой стражнику. — Идите, Григорьев! Заслуженная победа будет за вами!

Стражник протиснулся мимо меня к выходу из палатки. Я лишь молча смотрел на Дубкова, пытаясь понять, кому он сейчас лжёт — мне или самому себе?

Либо он надеется, что его грубое влияние на сердце прокатит и Григорьев сможет пережить финальный этап, либо же он сам не понимает, какую допустил ошибку.

По сути, то, какой