Кондитер Ивана Грозного 2 - Павел Смолин

я дал Дмитрию отмашку, тот дал отмашку плотникам, и те с топорами да киянками принялись рушить «коридор», а со стороны монастыря за дело взялись каменщики, споро заделывая проход в стене. Раствор схватится не сразу, но чтобы до сюда добраться степнякам придется пересечь все поместье, а еще — догадаться, что стена здесь слабее остальных. Кирпичи будут подперты бревнами — таранить придется долго, поэтому слабым местом бывший коридор не считается.

Отыскав взглядом батюшку игумена, на лице которого не было и капли страха — божий человек даже самой лютой смерти не боится, ибо жизнь Земная все равно лишь пролог перед жизнь Истинной и вечной — я подошел к нему и благодарно поклонился:

— Спасибо, батюшка Алексий, за то, что приютил нас.

Мог бы не принимать, скормив проблемного грека Девлет Гирею — даже язычники монастыри стараются не трогать, поэтому со всем почтением к высокородному Палеологу усекли бы мне голову да ушли восвояси. Вся братия с трудниками, все жители посада, Данилова дружина и мои люди вскоре будут рисковать жизнями ради того, чтобы выжил я. Сдаться добровольно, чтобы спасти товарищей? Хрен там, и не потому что я трус, а потому что… А почему?

Если чисто математически к вопросу подходить — потому, что я без всякой гордыни для Руси гораздо полезнее всех этих Данил вместе взятых, и уж точно гораздо полезнее простолюдинов и даже — прости, Господи! — монастыря в дальнем Подмосковье. Меньше года прошло, а как минимум печки «мои» навсегда Русь изменили — рано или поздно в каждом доме появятся, и даже в XX-XXI веках кое-кто «голландкой с плитой» топиться будет. Еще книгопечатание, зловещие предсказания средне-срочной дальности, некоторые новинки рангом поменьше… А я же еще толком и не начал! Все это — новинки «первой очереди» и подготовка к новинкам качественного иного уровня.

Дальше посмотрим с точки зрения актуального бытия. Я — хозяин, помещик, Палеолог. Люди мои как сыр в масле катаются, а дальше будет только лучше. Вновь без всякой гордыни — достоин ли такой хозяин того, чтобы рискнуть ради него головой? Я считаю, что очень даже достоин.

Братия меня язычникам не «скормит» точно: я свой, православный, а там — язычники. Я, опять же, Палеолог, и Государь обо мне знает и в меру переживает. Если отдать меня Девлет Гирею, Иван Васильевич может осерчать, и никакая условная «религиозная неприкосновенность» монастырю тогда не поможет. Одно дело ежели бы татарва меня похитить ради выкупа хотела, но они же прямо сказали, что пришли меня убивать.

Под вопросом посадские жители, которым при всей их любви и благодарности ко мне — их уровень жизни тоже успел вырасти — умирать да меня нафиг не уперлось. Хорошо, что их мнением никто не интересуется, а ежели кто начнет разговоры нехорошие затевать, профессионально преданные служебному долгу и оттого бесконечно лояльные сюзерену воины быстро объяснять кто есть кто.

Да и вообще — на кой нужны соотечественники, если они откупаются от иноземцев одним из своих? Стоп, я ж грек… А, ерунда — за прошедшее время этот факт ушел далеко на фон, ибо от грека во мне только смуглая рожа. Как ни крути, русский, православный человек с неформальной кличкой «Грек». «Православный» здесь основная характеристика, потому что религиозная идентичность сейчас стоит сильно выше национальной, являясь доминирующей.

— Каждый православный христианин может найти приют и защиту в монастырях Его, — торжественно и во всеуслышание ответил батюшка Алексий. — И каждый, кто пытается это оспорить, а тем более руку на монастырь поднять, на Высшем суде высочайшей каре подвергнут будет! Не за Гелием нашим враг подлые пришли, а саму Веру наши ногами попирать!

Эхо разнесло мощный голос Его Высокопреосвященства по всему монастырю. Игумен обвел взглядом ратников, добро снаряженных (да толку с этой брони? Тупо массой степняки задавят) ополченцев, посадский люд, который мы при их желании защищать монастырь тоже неплохо упакуем, послушников, монахов да трудников, напуганных женщин и детей, спокойных — пожили уже — но волнующихся за потомков стариков и продолжил:

— Не страшитесь числа вражеского! Один человек с Богом — это целое воинство! А нас здесь более полутысячи душ, верующих и уповающих! Так станем же мы несокрушимой стеной не из камня, но из духа, веры и правды! За Русь Святую! За Веру Православную! И да устыдится враг, идущий на Бога!

Эхо вновь разнесло его слова, и, сначала тихо, а потом все громче, сотни людей, от боярина Данилы и до деток малых, подхватили:

— За Русь Святую! За Веру Православную!

Спасибо, батюшка.

Глава 23

— Первое войско — Асланка решил через голову твою подняться, — монотонно объяснял мне Данила, сидя на чурочке на боевой площадке напротив меня и без надобности, чисто для успокоения нервов, орудовал точильным камнем по сабле. — Второе — Девлет Гирей со своим войском. Под ним земля горит, он и в глазах государя предатель, и в глазах соплеменников своих не лучше. Вперед ушел, чтобы основное степное войско с головою твое в руках встретить, ой много бы ему это дало. Ну а теперь и вся Степь до нас добралась — вышли-то давно, а пришли только сейчас.

— Ну логично, — признал я.

Вчера степняки пришли, и, в отличие от прошлых разов, «с марша» атаковать не стали: разбили лагерь, и, судя по всему, собираются сидеть здесь долго. Блокада вокруг нас полная, и я запоздало начал мечтать о почтовых голубях: птаха бы запросто над степняками пролетела, до самой Москвы бы клич наш о помощи бы донесла. А так… А так приходится лишь надеяться на то, что крупный контингент степняков на своих землях Государь смиренно терпеть не станет, и уже в пути. Либо, на крайний случай, войско достаточной для нашего «деблокирования» силы собирает, чтобы выдвинуться со дня на день. Не то чтобы велико расстояние до нас, до когда дело касается войска… Сколько там в день конная армия средневекового образца расстояния преодолевает? Верст пятнадцать в день? Данила со своими до меня за пять дней доезжал, сильно быстрее, но у него-то отряд мобильный, совсем другая логистика.

Как ни крути,