Обратный отсчет - Токацин

была открыта, и можно было всплыть там и отдышаться. Холодное купание действовало как анестетик, но, похоже, не способствовало регенерации, — выбравшись на берег, Гедимин увидел, что кровоподтёк на груди разросся и потемнел, и ещё один проступил на правом боку. «А мне говорят, что исследовать ирренций — опасно,» — усмехнулся он про себя, переулками и окраинами выбираясь к бараку. «Не помню, чтобы ирренций оставлял мне синяки.»

В вестибюле не было никого из знакомых, кроме Оллера, и тот, посмотрев на Гедимина и его макушку, покрытую ледяной коркой, только хмыкнул и отошёл с дороги. Сармат зашёл в душевую, чтобы отогреться и вытереться досуха, и успел вернуться в комнату и снять сапоги, когда захлопали двери — сначала в коридоре, потом — над ухом.

— А, ты здесь, — в дверь заглядывал Линкен. — Который вечер тебя не видно.

— Ты что, искал? — вяло удивился Гедимин.

— Ты забросил тренировки, — сказал взрывник. — Так нельзя. Совсем размякнешь. Купания тут не помогут. Пойдёшь со мной завтра в лес? Там сейчас снег, удобно.

— Я тренируюсь, — отозвался Гедимин. — С сёстрами Хепри. Возьми в лес Константина.

Линкен настороженно сощурился.

— Сёстры Хепри? Самки? Это паршивые тренировки, атомщик. Они шустрые, да, но удар у них слабый, что у одной, что у другой. Тебе — как щекотка. Это баловство, а не тренировка.

Гедимин молча расстегнул комбинезон и показал свежие кровоподтёки — и один позавчерашний рубец, уже подживший, хорошее напоминание о том, на что может сгодиться сухая сосновая ветка. Линкен посмотрел, покачал головой и пробормотал себе под нос что-то по-сарматски.

— Две дуры! Они бы ещё заточки взяли, — он опустился на пол и потрогал шрам от ветки. — Если возьмут — гони в шею. Они так тебя покалечат. У вас хоть какие-то правила есть?

Гедимин внимательно посмотрел на него.

— Когда тебя волновали правила? Когда мы дрались трубами в топливном цехе?

— Не равняй, — сердито сощурился Линкен. — Я знаю, что делаю. И умею соизмерять силы. Ты тоже. А эти дурные самки…

— Зато они не стреляют мне в спину, — Гедимин поднялся на ноги и развернулся к двери. — И не одобряют тех, кто это делает. Иди к Константину, Лиск. Ты нашёл командира, а мне они не нужны.

10 ноября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Проверка на эа-мутацию! — Константин бросил на стол перед Гедимином кругляшок с номером. Сармат мигнул.

— С утра?

— Иди, там уже ждут, — махнул рукой северянин. —

— Везёт! — вздохнул Иджес, получивший свой номерок — как и положено, на поздний вечер. — Тебе там не стоять со всей ремонтной сменой…

— Мне одно интересно в этих проверках — как Гедимин вообще их проходит? — Константин посмотрел на потолок и опустился в кресло перед телекомпом. — Никогда не поверю, что можно со здоровым неповреждённым мозгом трогать ирренций руками…

Сармат не стал дослушивать, что ещё скажет командир ему вслед. С медицинской проверкой следовало разделаться как можно быстрее, чтобы не провести всё утро в очереди, — на станции было много персонала, а проверяли всех в один день.

…Кровезаборник, пискнув, отлепился от руки Гедимина и упал в подставленную ладонь. Сармат бросил его в ячейку и направился к выходу.

— Стой! — крикнули ему вслед. Он не обратил на оклик внимания — здесь было много сарматов, и постоянно кто-то входил и выходил — но патрульный у двери встал на его пути и толкнул его в грудь.

— Оглох? Тебя звали!

Медик, до этого момента сидевший у телекомпа и не отрывавший взгляда от экрана, поднялся и жестом поманил к себе Гедимина.

— Что-то не так? — настороженно спросил сармат.

— Гедимин Кет — ты? — медик осмотрел его с ног до головы внимательным взглядом. — У тебя было что-то хроническое с грудной клеткой. А это повод для регулярных осмотров. Когда тебя в последний раз осматривали?

Сармат недовольно сощурился — он не рассчитывал, что у медиков такая хорошая память, и менее всего ему хотелось тут застрять.

— Тебе заняться нечем? — он кивнул на толпящихся в приёмном покое сарматов с кровезаборниками.

— Анализы — не моё дело, — отмахнулся медик. — Я по более сложным случаям. Раздевайся до пояса и рассказывай, что было со спиной. Ранение из станнера?..

«И что?» — Гедимин в недоумении потрогал бок, пожал плечами и потянулся за комбинезоном. Никаких изменений он не почувствовал — разве что слабое жжение под кожей после двух инъекций.

— Невралгии скверно лечатся, — проворчал медик, бросив пустые ампулы в утилизатор. — Ничего, кроме поддержки, дать не могу. Береги спину и… сказал бы — «нервы», но кто из сарматов знает, как это делается⁈ Походишь две недели на уколы, вреда от них не будет.

«Им всем заняться нечем?» — Гедимин, выбравшись из медчасти, недоумённо пожал плечами. «Я ничего не чувствую, он ничего не видит, но мне ходить к нему две недели на какие-то уколы… Медики!»

…До станции он подъехал на попутном глайдере — и, едва спустившись в лабораторию, понял, что тут уже и без него весело.

— Неподчинение приказу? — Константин, недобро щурясь, смотрел в упор на Иджеса и поглаживал рукоять станнера. Механик, ощерившись, выставил перед собой руку с генератором защитного поля на запястье. Рядом стоял, сложив руки на груди, угрюмый Хольгер. Линкен тихо сидел в дальнем углу и, не мигая, смотрел на сарматов. Из-за его плеча выглядывал Айрон. Лаборант Хольгера спрятался за спиной химика — Гедимин от двери видел только край рукава.

— Хоть стреляй, — угрюмо сказал Иджес. — Я к этой штуке не притронусь. Это работа Гедимина. Мы здесь при чём⁈

— Я ни за что не возьмусь без Гедимина, — поддержал его Хольгер. — Он — специалист по радиоактивным материалам. А я не хочу испортить итог двухмесячной работы.

— Что здесь происходит? — спросил Гедимин, вклиниваясь между столом и Константином. Северянин вздрогнул и шагнул назад.

— Атомщик, ты вовремя, — криво усмехнулся Иджес. — Этот полоумный хочет, чтобы мы достали урановую сферу и выделили ирренций. А мы не хотим, чтобы тут всё повзрывалось.

— Ирренций не взрывается, — буркнул ремонтник, недобро щурясь на Константина. — Если ты убираешь отработанную сферу, её надо заменить новой. Её уже собрали?

Командир качнул головой.