Шутки Богов. Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов

А Ло Иньюй осталась сидеть, всё ещё ощущая на губах его холодно-властный поцелуй. Сейчас её мысли метались как рой взбешённых пчёл, цепляясь за каждую деталь. Она ненавидела то, что сейчас ощущала… Это самое чувство, что инициативу снова вырвали из её рук. Но хуже всего было другое… Теперь ей придётся разобраться со слугами, чьё место в её спальне до сих пор считалось привилегией. Никто из них не должен даже заподозрить, что ночь с этим парнем… Очень сильно изменила расстановку сил.

И впервые за долгое время она поняла, что эта партия стала куда более личной, чем ей бы хотелось. Но уже было поздно что-либо менять. Да ей и не хотелось этого делать. Ей оставалось только продолжать эту игру, рассчитывая на то, что чем чаще они будут так спорить, тем больше удовольствия она будет получать от подобного общения.

Слуги и фавориты, ещё вчера позволявшие себе вольности в её присутствии, теперь казались ей раздражающими и чужими. Их улыбки, лёгкие шутки, привычные знаки внимания – всё это, особенно после ночи с Андреем, стало невыносимо липким, словно дешёвый парфюм, которым пытались перебить запах чего-то гораздо более редкого и ценного.

Так что, спустя всего час, она уже сидела в своём малом зале, по её правую руку стояла лаконичная ваза с белыми орхидеями – символом личной власти – и наблюдала, как один за другим приближались те, кого ещё недавно она могла назвать “личной свитой”.

– Ты… – Jна мягко коснулась веера, едва заметно приоткрыв его. – Поедешь в южную резиденцию семьи Ло. Мне нужно, чтобы ты присматривал за поставками шёлка.

Сейчас в её голосе не было ни единого намёка на угрозу, но каждый присутствующий уже понимал, что южная резиденция – это почётная ссылка. Далеко. На долгие месяцы. А может быть и годы. Всё зависело от того, насколько велика была вина такого провинившегося, и насколько сама хозяйка будет отходчивой в этом вопросе.

– А ты… – Кивок другому. – Я хочу, чтобы ты занялся делами порта в устье реки. Там сейчас нужна твоя… Проницательность.

Один за другим они получали “важные поручения” – каждое в стороне от столицы, каждое подальше от её покоев. И все они, видимо уже и сами поняв причины для подобных решений, в душе радовались, что Ло Иньюй не решила этот вопрос более радикально. Как могла бы сделать. Ведь их всех просто могли бы отравить, или передушить шёлковыми шнурами. А уж искать их безымянные могилы никто бы и не стал. А так у них есть реальный шанс не только прожить достойную жизнь, но даже и обзавестись полноценной семьёй. Что тоже имело определённое значение.

Сама же молодая княгиня ничем не демонстрировала каких-то эмоций. Её лицо было спокойно и даже холодно. Внутри же, за ровной улыбкой, кипел совершенно другой расчёт. Она понимала, что сейчас любое колебание с её стороны станет лазейкой для Андрея. Он уже дважды доказал ей тот факт, что умеет вторгаться в её жизнь без предупреждения и забирает то, что хочет. А она была не из тех, кто хоть что-либо отдаёт без боя.

“Если он считает, что это была его победа… – Тонкие пальцы молодой женщины на мгновение сжали веер так, что хрупкое дерево жалобно треснуло. – …пусть пока живёт в этом заблуждении.”

Её новый план начал складываться ещё ночью, в промежутках между воспоминаниями о его руках и холодной оценкой будущих шагов. Она выстроит стены, в которых каждый вход и выход будет под её контролем. И, когда он снова попытается взять инициативу, она встретит его уже подготовленной.

Спустя некоторое время, разделавшись с насущными делами, княгиня Ло уже сидела в полутени павильона, будто случайно оказавшись в месте, где не каждый из её слуг мог позволить себе появиться. На низком столике перед ней стоял тончайший фарфор с ароматным чаем, но её пальцы, мягко касаясь краёв чаши, выдавали лёгкое напряжение. Взгляд был устремлён в пустоту, хотя каждый миг её разум был занят внутренним расчётом, что уже шагал далеко впереди.

Она не стала звать Андрея по имени. Не стала упоминать, что произошло ночью. Но тонкий узор её мыслей уже расплетался и вновь собирался, как изящная вышивка – теперь с включёнными в неё новыми, куда более яркими и сложными нитями.

– Начните тихо. – Голос её был ровным, но в нём звучала скрытая сталь. – Я хочу знать, кто может находиться у него в тени. И кто считает, что скрывает от меня свои связи с ним.

Один из её доверенных советников, сухощавый мужчина с лицом, будто вырезанным из старого дерева, чуть поклонился. Он знал, что этот приказ княгини – не просто любопытство. Это начало поиска слабых мест, а возможно – будущей расстановки фигур на доске, где этот самый Андрей внезапно стал главной и весьма неожиданной фигурой.

– И ещё… – Она медленно подняла свой задумчивый взгляд, и советник непроизвольно задержал дыхание. – Пусть наши люди в столице проверят, не всплыло ли что-то, связанное с его прошлым. Всё, что найдут, принесите мне, даже если оно покажется незначительным.

Он молча поклонился и ушёл, растворяясь в коридоре, но молодая княгиня ещё некоторое время смотрела в сторону, где он исчез, словно уже видела нити, которые протянутся от Андрея к другим влиятельным домам… Сектам… Благородным семьям…

И только когда Ло Иньюй осталась одна, её мысли непрошено вернулись к ночи. К его рукам… К тому, как он смотрел на неё не как на фигуру в политической игре, а как на женщину. Молодую… Красивую… Желанную… Это немного раздражало… Это сбивало её внутренний ритм, придавая опасную непредсказуемость её собственным планам. А подобного она просто не могла себе позволить.

Она тихо, почти беззвучно, выдохнула, снова берясь за чашу чая. Теперь их противостояние было не просто войной тонких ходов. Оно стало личным. А значит – опасным вдвойне.

Бег с горы

В утреннем зале заседаний, где обычно пахло только чаем и неторопливым пергаментным шелестом, в этот раз воздух был тяжёлый и остро пряный – словно перед грозой. Хваджон Ёнсан, глава великого рода, сидел на возвышении в своём резном кресле, чуть подперев подбородок ладонью. Его глаза, обычно спокойные и лениво прищуренные, теперь светились едва заметным хищным блеском. Сейчас он держал в руках небольшой свиток с утренним донесением, в котором имелась тонкая, но убийственная своей лаконичностью строка:

“Хванджон Ан, известный как Анд