Шутки Богов. Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов

И в ту же секунду он дал ей выбор. Принять правила видимо и немедленно – отменить подмены, убрать всех этих слуг, сделать на виду обещание… Или встреча закончится не примирением, а серией шагов, в которых он раскроет механизмы её трюков перед теми, кто до сих пор верил в её благородство.

Сейчас молодая княгиня уже и сама видела, что проигрыш будет болезненным. Она видела в глазах слуг, что уже нашли зацепку, понимала, что слово “скандал” вдруг обрело вес и простоту, от которой трудно отбиться. Она попыталась улыбнуться – и эта улыбка была, возможно, самой горькой за все годы, что она провела у власти.

В ночь, которая должна была стать её сценой, власть ускользнула из её рук, как вода сквозь пальцы. Андрей принёс с собой не кулак, а зрячую невозмутимость, поставив на карту репутацию – и выиграл преимущество там, где раньше ей казалось, что выигрывает только она.

В глубине зала, где мягкий свет ламп плавно перетекал с шелковых ширм на резные панели, Андрей сидел за низким столиком, как гость, оказавшийся в самом сердце чужой территории. Всё вокруг – от едва слышного шороха парчи до тихих шагов слуг за дверями – дышало порядком и привычной властью хозяйки. Он не вмешивался, не пытался прервать размеренный ход её маленького спектакля, но замечал каждое движение, каждый намёк, каждую едва заметную команду, что она бросала слугам взглядом или лёгким движением руки.

Это была тонкая, заранее выстроенная сцена – тепло, внимательные интонации, чуть больше близости, чем нужно, слишком мягкие улыбки. Но он уже видел, куда это всё должно было привести. Видел и молчал.

Молодая княгиня тоже почувствовала, что он всё замечает. Это была не яркая вспышка паники, а тонкая трещина в её безупречной игре. Если он сейчас просто встанет и уйдёт, всё, что она готовила, рассыплется в пыль. Она не могла этого допустить.

В её голосе стало чуть больше живости, в жестах – больше непринуждённости. Она начала двигаться быстрее, словно боялась потерять нить разговора. И как-то почти незаметно, через пару шагов и полуповоротов, они оказались в глубине коридора, где шелковые шторы прикрывали выход в более уединённую часть покоев.

Может быть, это был её замысел, а может – просто страх упустить момент. Но факт оставался фактом. Двери закрылись мягким щелчком, шаги слуг растворились вдали, и они стояли в комнате, где никого, кроме них двоих, уже не было.

Она вдруг поняла, что сама подвела его сюда. Что сама сократила дистанцию, нарушив осторожный ритм игры. А он всё так же спокойно смотрел на неё, не торопясь ни слова сказать – и этим молчанием он делал её куда уязвимее, чем если бы произнёс любую резкую фразу.

В тот момент, когда Ло Иньюй уже почти успокоилась, решив, что обошлось, и собралась ненавязчиво вывести Андрея из комнаты, он вдруг изменился. Ещё секунду назад – вежливый гость, чужак в её доме, а теперь в его взгляде появилось что-то хищное, тяжёлое, как стальной замок, захлопнувшийся за её спиной.

Он не сделал ни шага вперёд, не повысил голос, но само ощущение в комнате изменилось. Просторная, украшенная мягкими коврами гостевая словно сузилась, воздух стал плотнее. Это уже не её территория – он сделал её своей, просто взглядом и паузой между словами.

– Пожалуй, я ещё не всё здесь понял. – Негромко произнёс Андрей, и в интонации не было ни намёка на вопрос. Это был тон человека, который не собирается уходить, пока сам не решит.

От неожиданности она замерла. Привычное оружие – лёгкая улыбка, мягкое движение плеч, игра интонаций – сейчас работало вхолостую. Он не реагировал так, как реагировали другие мужчины. Более того, каждый её жест он словно разбирал на части, взвешивал и тут же выстраивал вокруг них новую рамку, в которой она выглядела уже не соблазнительной хозяйкой положения, а гостьей, случайно оказавшейся на чужой территории.

Когда она всё же сделала попытку уйти, тихо обронив:

– Думаю, нам стоит прервать этот разговор…

– Нет. – Перебил он мгновенно. – Сейчас как раз тот момент, когда его нужно продолжить.

В этот миг он закрыл ей путь – не физически, а самой расстановкой. Одним движением отодвинул стул так, что она должна была пройти почти вплотную, и уже сам факт этой близости превращал отступление в признание слабости.

Именно в это мгновение молодая княгиня ощутила, что именно эта комната, которую она сама выбрала, вдруг стала ловушкой, и что он не собирается отпускать её, пока не получит всё, что хочет.

Княгиня Ло ещё несколько мгновений назад была уверена, что сама ведёт эту партию. Она – хозяйка резиденции, он – всего лишь гость, да ещё и под её покровительством. Всё должно было быть просто. Загладить неловкость… Отвлечь его разговором… А потом, с лёгкой улыбкой и намёком на уважительную дистанцию, отпустить в отведённые покои.

Но едва она поднялась, чтобы завершить встречу, Андрей – почти незаметно, без грубости, но с такой твёрдой уверенностью, что от этого не оставалось выбора, встал между ней и дверью. Не угрожая, не поднимая голоса, он словно ненароком изменил расстановку фигур в их незримой партии, и теперь выход из комнаты оказался за его спиной.

– Спешите? – Тихо, но с едва ощутимой насмешкой спросил он, делая шаг ближе.

Молодая благородная женщина тут же почувствовала, как внутри холодок рассудка сталкивается с теплом, расползающимся по телу от вина и близости этого мужчины. Он шёл на сближение не торопясь, как охотник, дающий жертве время осознать, что петля уже затянулась.

Она попыталась сохранить надменную осанку, но едва заметно отступила. Не из страха, а от неожиданности того, что не он играет по её правилам, а уже она сама – по его.

“Как так? – Промелькнула у неё паническая мысль. – Это моя резиденция. Мои слуги за дверью. И всё же…”

Плавно и спокойно двигаясь, он подошёл достаточно близко, чтобы она уловила запах вина и лёгкий аромат травяного дыма, исходящий от его одежды. Его взгляд не отпускал, в нём не было ни заискивания, ни смущения – только твёрдое, холодное знание собственной ценности.

И в тот момент, когда она ещё могла бы отвести взгляд, сохранить лицо и сделать шаг в сторону, он позволил себе то, что считалось бы почти дерзостью. Ведь он положил ладонь на её талию. Не резко, не грубо – но так, будто это было естественно,