Системный Творец III - Александр Сорокин

Шепчущий был мертв, но его смерть, похоже, не лишила орду управления. Наоборот, монстры пришли в ярость. Исполин, словно обезумев, удвоил напор. Аррас и Горам, уже измотанные, с трудом сдерживали его, отступая под градом каменных ударов. Стена трещала по швам.

Вокруг Шестирукого разгорелся настоящий ад. Лишившись сдерживающего разума, он обрушил всю свою ярость на Серу, Лиса и Ворона. Его движения стали непредсказуемыми, яростными. Шесть клинков из тьмы описывали смертоносные дуги, заставляя соперников отскакивать в последний миг. Воздух свистел, рассекаемый лезвиями, рожденными из самой сущности мрака.

Их бой превратился в сюрреалистичный, кровавый балет. Сера, как главная актриса этой пляски смерти, кружилась вокруг монстра, ее клинки парировали удары, высекая снопы багровых и стальных искр. Но она была лишь приманкой, ярким и яростным центром, приковывавшим к себе взгляд убийцы.

Лис и Ворон действовали как тени, словно отражения друг друга. Они не шли на прямой штурм, а появлялись лишь на мгновение: один слева, вонзая кинжал в сустав задней конечности, другой справа, пытаясь дотянуться до основания черепа. Их движения были пугающе синхронны, словно ими управлял единый разум. Шестирукий, отбиваясь от Серы, метался между ними. Клинки монстра проносились в сантиметрах от тел воинов, вспарывая камень стены, но не плоть.

Я видел, как на теле противника множились раны — глубокие порезы, обожженные участки от пламени Серы. Но он, казалось, не чувствовал боли. Черные, бездонные глаза были полны лишь холодной, нечеловеческой ярости, а одна из рук, удачно раненая Серой, двигалась чуть медленнее. И в этот миг тени сделали свой решающий ход.

Лис, словно призрак, возник прямо перед грудью монстра, отвлекая его. Шестирукий с ревом, напоминающим скрежет разрываемого металла, обрушил на него два своих клинка. Ворон в тот же миг, используя спину Лиса как трамплин, взмыл вверх, нацеливая кинжал в основание черепа.

Это был идеальный расчет, но монстр оказался хитрее. Третий клинок, двигаясь по немыслимой траектории, изогнулся в воздухе, как хлыст, и вонзился Ворону в спину, когда он был в наивысшей точке прыжка. Воин не вскрикнул, лишь коротко, судорожно выдохнул, и его тело, обмякшее, рухнуло вниз.

Лис, увидев падение напарника, на миг замер, и это мгновение стало для него вечностью. Два других клинка монстра, словно клешни, сомкнулись на нем, пронзив насквозь. Мужчина исчез в облаке брызнувшей крови и клочьев теневой маскировки.

Их жертва не была напрасной. Замедленная рука монстра на долю секунды осталась без прикрытия. Сера, с тихим, яростным воплем, в котором смешались боль, ярость и торжество, сделала молниеносный выпад. Ее клинок, пылающий алым пламенем, прошел по идеальной траектории, отсекая конечность по самую лопатку. Шестирукий, потеряв равновесие, качнулся вперед. И в этот миг клинок Серы, описав короткую дугу, вонзился ему в шею, под самым затылком, и вышел наружу, пробив горло.

Монстр замер, его тело застыло в безмолвном крике. Черные клинки рассыпались в прах, и массивное тело, грохнувшись о камень, навсегда затихло. Сера, тяжело дыша, стояла над поверженным врагом. Ее плечи вздымались от напряжения, но взгляд был устремлен не на Шестирукого, а на два темных пятна на земле — все, что осталось от ее товарищей.

В это же время, на другом участке стены разворачивалась не менее ожесточенная битва. Исполин, лишившись сдерживающего разума Шепчущего, впал в слепую, разрушительную ярость. Его кулаки, размером с повозку, методично долбили стену, в которой уже зияла огромная трещина. От нее во все стороны расходились паутины более мелких. Каждый удар отзывался глухим стоном в самой основе города.

Аррас и Горам сражались как титаны. Командир «Когтя», бледный от непрерывной концентрации, вызывал один за другим столпы очищающего света. Они прожигали исполина, оставляя на теле черные, обугленные воронки, но не могли остановить его. Гигант, казалось, черпал силу из самой земли. Раны медленно зарастали свежей порослью и спрессованной грязью.

Горам, могучий и несокрушимый, был похож на древнего бога войны. Его кинетические удары, похожие на невидимые тараны, откалывали от монстра целые пласты породы. Но исполин был слишком массивен.

Именно в этот момент, когда казалось, что стена не выдержит еще одного удара, в бой вступил Вальтер.

Дядя не стал слепо бросаться вперед. Он просто шагнул к краю стены, его серая мантия полоскалась на поднимающемся ветре. Воздух вокруг него загустел и зазвенел, наполнившись запахом озона и статического электричества.

— Отойди! — его голос прозвучал негромко, но с такой неоспоримой властью, что даже Горам инстинктивно отпрыгнул в сторону.

Пространство перед исполином исказилось, словно реальность сжалась и с силой распрямилась. Не было ни света, ни огня — лишь сокрушительный, беззвучный импульс чистой воли. Он обрушился на грудь исполина, и тот, не издав ни звука, отлетел на несколько метров назад, как кукла, с грохотом упав на землю, подняв облако пыли.

Но монстр был жив. Он попытался подняться, его тело с треском восстанавливалось. Вальтер не дал ему шанса. Его атаки посыпались одна за другой — не такие масштабные, как у Арраса, но невероятно точные и смертоносные. Он не жег и не дробил, а разрывал связи. Молниеносные, невидимые лезвия его воли вонзались в стыки каменных плит на теле исполина, в узлы живой древесины, и разрывали их изнутри. Глыбы камня откалывались и падали, щупальца корней чернели и рассыпались в труху.

Аррас, увидев шанс, сконцентрировал остаток сил в один, финальный луч. Ослепительный столб света ударил в основание шеи гиганта, туда, где Вальтер своими атаками уже расчистил и ослабил броню. Раздался оглушительный треск, и голова исполина, оторванная от туловища, с грохотом покатилась по земле, а тело осело, превратившись в груду булыжников и гнилой древесины.

Решающий вклад внес именно Вальтер. Его холодный, аналитический подход оказался тем самым ключом, который не смогли подобрать ни грубая сила Горама, ни очищающая мощь Арраса.

Пока титаны сражались с титанами, мы с Эдварном и Кроном спустились вниз, за главные ворота. Наша задача была проста и смертельно опасна — не подпускать к основному бою орду мелких и средних монстров.

— Встали, как в старые добрые! — проревел Эдварн, его боевой топор с новым системным лезвием свистел в воздухе, рассекая надвое двух лесных порослей одновременно.

Крон, молчаливый и неумолимый, стал нашим щитом. Его меч, теперь легкий и отзывчивый, описывал перед ним смертоносные дуги, отсекая щупальца скользней и лапы гуманоидов. Он не атаковал, а держал линию, создавая пространство для наших маневров.

Я же стал живым тараном. Топор, связанный с волей и Мимио, был не просто оружием, а продолжением меня. «Боевой Размах»