Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

Около полудня в дверь моего номера постучали. Я взвел курок небольшого дорожного пистолета, сунул его под шляпу, лежавшую на столе, после чего предложил моему гостю войти.

Вот кого я меньше всего рассчитывал увидеть! Передо мной стоял генерал Кристоф Манштейн собственной персоной. Я действительно был с ним знаком. Тогда, когда я с ним познакомился, он служил в русской армии, имел чин полковника и был адъютантом фельдмаршала Миниха. Потом, после того как на трон взошла императрица Елизавета Петровна, Миниха арестовали, судили и приговорили к смертной казни. Правда, императрица заменила фельдмаршалу отсечение головы ссылкой в Сибирь. Манштейн же оказался в опале, отпросился в отпуск к родителям, а потом неожиданно выехал из России и назад не вернулся. Его обвинили в дезертирстве и заочно приговорили к смерти.

От графа Александра Ивановича Шувалова я узнал, что Манштейн перешел на службу к королю Пруссии и возглавил его разведку. И вот он стоит передо мной и улыбается, словно мы расстались с ним лишь вчера.

– Ну, здравствуйте, господин Петров, – сказал он по-русски. – Или вы предпочитаете, чтобы я называл вас мсье Шиллингер?

– Не стоит, герр генерал, – покачал я головой. – Ведь мы с вами прекрасно знаем друг друга.

– Вы правы, – кивнул Манштейн. – Давайте поговорим, как старые знакомые. Не буду ходить вокруг да около. Скажу прямо – меня интересуют русские, которые сейчас лихо бьют британцев в Америке. И мне хотелось бы побольше о них узнать.

– Тут я вам вряд ли чем-либо могу помочь. Мы знаем о них не больше, чем вы. А может быть даже и меньше.

– Мне очень хотелось бы поверить в то, что вы мне сказали, – нахмурился Манштейн. – Однако факты свидетельствуют о том, что вы просто не желаете рассказать всю правду о них. Ведь один из тех, кто отправился из Америки на коронацию нового французского монарха – ваш родственник…

– Мой родственник! – удивленно воскликнул я. – Быть того не может!

– Его зовут Кузьма Новиков, – усмехнулся Манштейн. – Вы помните такого?

Вот так-так… Я был ошеломлен словами Манштейна и не знал, что и ответить ему.

Конечно, я прекрасно помнил дядьку Кузьму. Но у нас в семье все считали его давно уже умершим. А он вдруг нашелся…

– Герр генерал, – я наконец пришел в себя, – да, Кузьма Новиков – старший брат моей матери. Но я не уверен, что это именно он следует в Париж, чтобы принять участие в коронации нового короля Франции. Имя Кузьма и фамилия Новиков довольно часто встречаются в России.

– Нам очень бы хотелось точно знать, – Манштейн пристально посмотрел на меня, – является ли Кузьма Новиков, находящийся сейчас во Франции, вашим почтенным дядюшкой. Если же он все же окажется вашим родственником, господин Петров, то с ним готов встретиться мой король. У него имеется много вопросов к тем, кто так неожиданно вмешался в схватку Англии и Франции за колонии в Новом Свете. Я не буду вас торопить. Скажу больше – если вам понадобится моя помощь, то я с большим удовольствием ее предоставлю. Жаль, что я не могу встретиться с главой русской делегации, отправившейся в Париж на коронацию. Ведь для вас я по-прежнему презренный дезертир, приговоренный к смерти. Но ведь все может и измениться. К примеру, граф Воронцов сейчас следует в столицу Франции вместе с Лестоком, человеком, который был совсем недавно осужден в России и угодил в пыточную Тайной канцелярии. Там он познакомился довольно близко с русским кнутом и дыбой. Кстати, как я слышал, у вас, скажем так, имеется некоторый недостаток наличных средств. По крайней мере, мне рассказали, что граф Воронцов пока что не имел успеха, пытаясь договориться о ссуде с местными банкирами. Что неудивительно – ганзейские воротилы, как правило, весьма прижимистые.

Я хмуро кивнул. То, что сказал мне сейчас Манштейн, не было для меня секретом.

– Поверьте мне, не мы приложили к этому руку, – покачал головой мой визави. – Более того, я могу вам помочь. У меня на руках вексель, который покроет и ремонт вашего корабля, и покупку нового платья, и дорогу отсюда в Гамбург.

– В Гамбург?

– Из Гамбурга намного проще и быстрее добраться до северо-востока Франции, чем из Любека. А дорога туда на дилижансе займет всего лишь пару дней.

– Но я собирался… немного не туда.

– Поверьте мне, граф Шувалов будет доволен, если и вы последуете с делегацией в этот город. Там вы остановитесь в Крамерамтстубе, что на улице Крайенкамп. А там, смею надеяться, все ваши проблемы будут решены к вашему – и нашему – полному удовлетворению. Но не забывайте про мою просьбу насчет Кузьмы Новикова. Да, и еще. Его величество, по моей просьбе, решил помиловать господина Ломоносова. Единственная его просьба заключается в том, чтобы сей великий ученый, если ему захочется посетить Пруссию, путешествовал по королевству под вымышленным именем. Скажем, пусть он будет зваться Михаилом Васильевым, дворянином из России.

Сказав это, Манштейн протянул мне конверт, вежливо попрощался со мною и вышел из номера. А я сел за стол и вскрыл конверт. В нем был вексель, который с лихвой покрывал все наши потребности – по крайней мере, на ближайшее время. Кроме того, там лежал документ о помиловании Ломоносова – и еще одна бумага, которая предписывала всем прусским чиновникам всячески содействовать русской делегации и ни в коем случае не чинить ей никаких препятствий.

По дороге к вице-канцлеру я задумался. Конечно, жест Манштейна был более чем кстати – но пруссаки никогда не оказывают услуги и не дают деньги просто так. Значит, им действительно очень нужна встреча с этими таинственными русскими из Америки. Но для меня главным было не это. Выходило, что дядя Кузьма жив!

Мне вдруг вспомнилось его улыбающееся румяное лицо, веселый смех и подарки, которые он мне дарил. Как бы его увидеть вновь? Во Франции это вряд ли удастся – мне не простят участия в деле Лестока. А вот в Пруссии… Не знаю уж, что именно нас ожидает в Гамбурге, но, похоже, после коронации нам предстоит дорога в Берлин – вероятно, вместе с «другими русскими».

23 мая 1756 года. Вольный и Ганзейский город Любек. Трактир «Золотой лев». Тимофей Петров, он же Пьер Шиллингер – негоциант из Страсбурга

Известие о том, что дядя Кузьма жив, скажу прямо, меня удивило и обрадовало. Мы в Кончанском уже похоронили его. Только бабка моей матери, Настасья Ивановна, запрещала служить по нему панихиды.

– А если наш Кузьма жив? Ведь