Русь - Виталий Манческо

на бег, подобно голодным волкам бросились в его сторону. Это была полиция. Они были в тех же черных латах что и вчера, те же электрические дубинки висели у них по бокам, вот только не было жестяных щитов и космических шлемов. Впереди, буквально в нескольких шагах пред Данилой, стояла остановка трамвая, который вполне ему подходил для того чтобы добраться в Главное Управление. Он сделал несколько шагов и стал ждать трамвай под козырьком остановки.

– На месте стоять! -издалека, за добрый десяток шагов, бросил один из полицейских.

Данила обернулся назад, огляделся по сторонам. Полицейская тройка спешно приблизилась вплотную к нему.

– Кто такой?! -пробасил один из подошедших.

Он не спеша взял зонтик с папкой под мышку, с внутреннего кармана плаща извлек удостоверение личности и предъявил их просящему.

– Даниил Правдин… Данила значит? -внимательно разглядывая кусок пластика, спросил тот же самый полицейский.

– Все верно – правильно прочитали, -ответил Данила.

– Шутки при себе оставь, -сухо бросил стоящий сбоку.

– Так кто ты такой? -спросил тот что по центру.

– Человек, -пожав плечами ответил Данила.

– Ещё одна шутка и пинай на себя! -злобно просипел тот что сбоку.

– Чем ты занимаешься?.. человек, -спросил тот что стоял в центре, сделав какой-то насмешливый, даже издевательский акцент на слове «человек».

– Я что-либо нарушил, может дорогу не там перешел? -спросил Данила.

– Вижу не дошло до тебя, -скрипя зубами проскрежетал тот что был сбоку и рука его потянулась к дубинке.

– Ладно угомонись Пархом, -сказал тот что в центре, -может и нормальный человек-то, кто его знает, кто знает.

– На кого работаете, под кем вы… Может какие-либо бумаги есть, подтверждающие вашу полезность Княжеству? -вступил в разговор до селе молчавший полицейский, тот что стоял слегка в сторонке, слева; тон его был тихим, совсем не похожим на голос сослуживцев, а в каждой фразе чувствовалось почтение. -Видите ли сегодня в силу новый княжеский указ вступает и не все этому рады, вчера вот волна недовольства прошла, много людей пострадало. Поэтому сегодня и проверки устроили… ну чтоб не было более жертв. Мы-то люди подневольные, приказ дали – спросили, проверили.

– Документы, справки… бумаги какие имеешь? -гаркнул тот, кого назвали Пархомом.

Данила открыл свою папку и только было кинулся что-то искать в ней, как его прервал полицейский по центру:

– Давайте вашу папку, давайте её сюда… Мы уж сами посмотрим что у вас там, что за бумаги при вас, какая польза от вас, да решим нормальный вы человек аль один из тех.

Данила протянул папку черной фигуре по центру, тот не заглядывая внутрь передал её назад.

– Держи Дармидон, -обратился он к вежливому полицейском, стоящему чуть левее позади, -глянь что да как там, что это за гусь стоит перед нами.

Тот кого нарекли Дармидон хитро улыбнулся, покорно кивнул головой и взяв протянутую папку тут же начал в ней рыться. Вдалеке показался трамвай.

– Ну что там, что за бумаги? -спросил Пархом.

Дармидон молча листал один документ за другим, копию за копией и брови его то и дело искривлялись в удивленных гримасах. Тот что стоял по центру, не отводил своего взора, глаза его не выражали какой-либо злобы, но они неторопливо, сантиметр за сантиметром, скользили по фигуре Данилы, от чего он чувствовал себя ещё более неудобно, будто взгляд этот являл собой весы правосудия.

– Что написано там, не томи уж! -потирая дубинку молвил Пархом.

– Знал бы грамоту, так сам бы прочесть смог, -буркнул в ответ Дармидон.

– Да кому она нужна – грамота ваша.

– Да-да, вещь бесполезная… буквы на хлеб не намажешь, -улыбнувшись пробормотал Дармидон и перелистнул очередную бумагу.

– Так и я о том же, кому нужна наука сия когда сила в дубине! -Пархом горделиво улыбнулся и ласково погладил висящую справа дубинку.

Белый трамвай с пронзительными зелеными линиями в причудливых круглых очках приближался все ближе и с каждым метром, скрип его колес, все более глушил свист промозглого ветра. Дармидон закрыл папку, сделал пол-шага вперед, протянул папку, обратно, полицейскому стоящему по центру и что-то прошептал ему, однако сего никто не услышал.

– Ну что там – пакуем?! -с вожделением потирая дубинку спросил Пархом.

Центральная фигура с папкой в руках, обернулась к Пархому, покачала головой пару раз, нравоучительно цокнула ему; после он повернулся к Данила, протянул ему папку и склонив голову молвил:

– Вы уж простите барин холопов безродных, -он коротко кивнул в бок Пархома, -ситуация ведь такая, сами понимаете: указ новый, волнения, недовольство, сплошная злоба да ненависть.

Данила взял папку молча, не сказав ни слова в ответ. На какие-то считанные секунды наступило неловкое молчание, которое разбавлял лишь свист холодного ветра. Скрип колес прорезал царящую тишь, трамвай остановился прямо напротив, двери его отворились, он кивнул полицейским и шагнул в сторону открытых дверей.

– Если будут ещё останавливать, справку им покажите, -неслось ему в след.

– Документы… направление в кабинет№6 предъявите, просто покажите…

Двери за ним затворились, черные фигуры продолжали что-то кричать ему, стальные колеса издали режущий скрежет и трамвай медленно двинулся вперед. Вагон был пустой, никого кроме Данилы внутри не было.

Он выбрал место возле окна, в самом центре вагона и особо ни о чем не задумываясь прильнул лбом к стеклу, а за ним проносились все те же безликие пейзажи, которые ввергают человека в одну лишь в тоску: обветшалые здания с осыпающимися фасадами, подъезды без парадных дверей, оконные рамы без стекол, нескончаемая череда ям на дорогах, глубокие лужи, облысевшие ветви деревьев более походили на столбы с оборванными проводами, опавшая листва смешалась с землей обернувшись в вязкое месиво и пустынные улицы, на которых изредка встречались черные полицейские тройки. Остановка за остановкой ничего не менялось, пейзаж за окном сливался в хмуром однообразии, никто не заходил внутрь, рельсы тянулись в саму бесконечность, а колеса трамвая продолжали одиноко постукивать. И когда шея его затекла, а в плечах стало покалывать, он оторвался от осенней картины, повернул голову, размял шею и плечи, посмотрел в сторону: в проходе напротив, по левую руку от него, сидел тот самый незнакомец, имя которого он не знал и который в последние несколько дней, встречался ему в самых разных местах. Он не видел как появился здесь незнакомец, не слышал шагов когда тот подходил, не знал как долго тот сидит рядом, прям с боку от него, на соседнем сиденье.

– Доброе утро, -молвил незнакомец, -вы столь мечтательно увлеклись мелькающими видами, что я не посмел тревожить вас каким-то нелепым приветствием.

– Доброе утро.

– Как ваши документы, подали, оформили? -спросил незнакомец.

– За сим и направляюсь сейчас.

– А я вот только от туда, -незнакомец улыбнулся и пару раз хлопнул по своему саквояжу, стоящему подле, на соседнем сиденье. -Там у них сейчас сплошная сумятица, смута какая-то, одним словом настоящий дурдом.

– Смута?.. Дурдом?

– Все смешалось: ничего не разобрать, ничего не понять, все суетятся, никто ничего не знает, но все куда-то бегут – ад кромешный. Как будто бояться чего-то, все страхом пропитано, от того и хаос там властвует.

– Кого же им боятся?

– Себя, своей тени, желаний своих… Да пожалуй всего, что может захлестнуть человека, проникнуть повсюду, обвить корнями все сущее, запустить мицелии в каждую клетку, стать его частью, а следом гнойный пузырь тихо лопнет иль громко разорвется от гнева.

– Гнева… -задумчиво повторил Данила.

– Да гнева… Такова уж природа людская, закон сего мира: крушить все вокруг и вновь возводить, опять разрушать и потом созидать.

Колеса трамвая проскрипели, он остановился и отворил свои двери. Незнакомец поднялся, взял в руки свой саквояж, коротко улыбнулся и молвил:

– Вынужден покинуть вас, моя остановка.

Сказав это, незнакомец направился к задней двери. Данила повернулся, проводил его взглядом, а когда тот вышел и двери замкнулись, он