Vita Damnata - Л. Гаатвин

— Кровь? — я вернулась к полицейскому.

— Возможно. Подержи. — Богдан предал мне фонарь и аккуратно, кончиками пальцев, подцепил плитку с пятнами. По обратной стороне прямоугольника быстро проползла потревоженная, крупная скутигера и рухнула на землю. Богдан поежился и запрыгал на месте.

— Черт побери, ненавижу этих тварей. — Иванов словно маленький ребенок, скуксился и задрыгал плечами, как будто мухоловка заползла под его рубашку. — Так ладно, — успокоившись заговорил майор, — пошли в машину, быстро проверим кровь ли это.

Мы вернулись к служебному автомобилю. Богдан достал из багажника небольшую косметичку, внутри которой лежал простой набор химикатов, словно пробник тех средств, что использовал Каплан в своей работе. Богдан промочил ватную палочку каким-то жидким составом и провел мокрой ватной головкой по пятну на плитке. Через секунду майор выпалил:

— Кровь! Это кровь!

— Чья?

— В смысле чья?

— Человеческая или животного?

— Отдам судмедэксперту, пусть проведет анализ.

Я согласно кивнула. Майор упаковал плитку в пластиковый пакет и осторожно положил ее в багажник.

— Значит всё случилось именно здесь. — Иванов выхватил зубами из пачки сигарету и прикурил ее.

— Видимо.

— Мария и Катя побежали туда. В сторону Новых городков, — майор указал тлеющим кончиком сигареты на запад.

— Да.

— Мария уехала с медиками, а Катя пропала.

— Возможно она вернулась к послушникам. Сюда.

— Не обнаружила их тут и… куда же она могла пойти? — майор почесал щеку в раздумьях.

Я не стала озвучивать свои догадки Иванову. Скорее всего, когда Катя вернулась ни с чем к сектантам, она тоже оказалась "недостойной" и её, вероятно, убили тем самым тонким ножом, что описывала сектантка. А тело могли оставить здесь, на огромной территории аптекарского огорода. Я не хотела рушить надежд Богдана найти свою сестру живой, но насколько было честно по отношению к майору питать его, возможно ложными, надеждами на то, что Катя после ритуала осталась в живых.

— А что если этот ритуал здесь они проводили много раз? — рассуждал майор. — Сколько "недостойных" они могли убить? И где их тела.

О нет, майор сам сейчас придет к неутешительному выводу.

— А что если они закапывали тела здесь? — Иванов смотрел прямо на чернеющую оранжерею.

— Возможно. — я посмотрела на полицейского и он увидел в моих глазах печаль.

— Ты что-то хочешь сказать? — Майор растеряно смотрел на меня.

Я мотнула головой.

— Ну же… — Богдан взял меня за плечи и посмотрел в глаза.

— Я думаю, что и Катя оказалась "недостойной".

Иванов бросил недокуренную сигарету на землю, попятился, обернулся на поля и заросшие клумбы и замотал головой.

— Катя прошла посвящение.

— Она упустила Марию.

Иванов схватился за голову.

— Нет. Тогда она просто сбежала и сейчас скрывается от послушников.

— Она бы дала о себе знать любимому младшему брату.

— Уехала к отцу, в Канаду, получила новый паспорт. Нет. — Богдан меня не слышал, продолжал судорожно хвататься за надежду.

Я обхватила плечо Богдана. Майор положил голову мне плечо. Шелковый воротничок моей блузки намок от проступивших на глазах Иванова слез.

— Если она все это время была здесь, то как мне ее найти? — тихо прошептал майор.

— Мне кажется, я знаю как.

Майор взглянул на меня. Белки его глаз покраснели, из-за чего ярко голубая радужка, казалось, горела ярким светом.

— Цветы… — заговорила я.

— Черт побери, да тут все в цветах! — Иванов повысил голос.

Я кивнула и продолжила:

— Да, но прошло уже десять лет, с момента пропажи Кати. И если предположить, что её тело где-то здесь, зарыто в земле, то когда разложение трупа переходит в стадию скелетизации, почва обедняется, и растительность чахнет, образуя "мертвое пятно". Когда я хоронила собак отца, то узнала об этом.

— О господи… — прохрипел майор.

Он сел на землю рядом с задним колесом и окинул взором огород.

Я взяла из багажника машины лопатку и снова отправилась в сад. Я медленно шла, всматриваясь в зеленый ковер дикорастущих растений, пока не обнаружила то, чего опасалась. Вытянутый круг черной земли, среди буйно растущей крапивы. Я посмотрела по сторонам. В далеке темно — красная точка описывала дугу — Иванов курил в ожидании меня.

Я зачерпнула землю лопаткой. Кончики моих белых волос касались сухой земли. Я копала и молилась, чтобы я была не права, что надежды Иванова найти сестру живой, спустя десять лет после пропажи, оправдаются, что она прошла посвящение, и сейчас, одурманенная ложным учением, выращивает где-нибудь на отдаленной ферме цветы амаранта, или живет вместе с отцом в другой стране. Что ее тело не было зарыто в эту землю декаду назад, без почестей, что обычно отдавали любому покойнику, без панихиды, без добрых слов к усопшему.

Я копала и из моих глаз капали слезы.

Вдруг край лопатки чиркнул обо что-то твердое. Я отбросила инструмент и села на колени. Мои пальцы вцепились в сухую землю. Я, не дыша, провела ладонью по почве и отпрянула. Лунный свет отражался от маленького желтого кусочка — человеческой кости.

Глава 25

Я разрывала землю, быстро, судорожно, неспокойно, будто от этого зависела чья-то жизнь. Под мои ногти забивалась грязь, а лицо чесалось от едкой пыли. Я рвала тонкие корни и откидывала их прочь, отбрасывала слизней и другую членистоногую земляную живность.

Показалась глазница черепа, забитая черной землей. Острая скула, край нижней челюсти и целые желтоватые зубы.

“Что же мне делать?..” — пронеслось у меня в голове, — “Позвать Богдана? Зарыть останки обратно в землю? Оставить всё как есть, и просто сказать, что я ничего не нашла.”

Я продолжила расчищать захоронение.

“Если я открою ему правду — всё рухнет. Его надежда, весь этот безумный поиск, что держал его на плаву все эти годы. Десять лет поисков, десять лет безуспешных стараний, неизвестности и темных мыслей, что он отгонял от себя, игнорировал и продолжал биться.”

Из земли появилась переносица черепа. Маленький, белый, почти прозрачный паучок быстро прополз от моего большого пальца руки вверх, к груди.

“А если совру? Скажу, что здесь ничего нет. Он продолжит искать её. Перевернет Землю. Арестует всех “послушников”, и все равно кто-нибудь раскроет ему правду, что произошло здесь давным — давно. Нет, это неправильно. Богдан заслужил знать истину, какой бы страшной она ни была.”

Что-то внутри моей грудной клетки сжалось, давило на ребра острой болью. Впервые за более чем двести лет, я сочувствовала смертному, сопереживала его бесплодному поиску и внутреннему горю. Я понимала, что если я сейчас позову Иванова, покажу ему страшную находку, он сломается. А если