Vita Damnata - Л. Гаатвин

тело Ивана в лучах утренней зари. Лишь только следующим вечером, меня проводили к гробу из красного благородного дерева. Лицо Ивана было словно из воска, белое, как снег на вершинах гор, черные ресницы словно припорошили мукой, а темные кудри скрыли грубой светлой тканью. В его длинные пальцы кто-то вложил распятие.

В книгах раньше писали, что смерть чем-то напоминает сон. Иван не был похож на спящего. Весь его вид, вся его бледность кожных покровов кричала о том, что этот мужчина уже не откроет глаза никогда. Я не проронила у гроба и слезинки. Медсестры шептались, что бесчувственна и черства, но они не знали, что я прекратила свое существование рядом с тем гробом. "Зверь" внутри скорбел вместе со мной. Иван приручил его, сделал послушным и ласковым. Единственный смертный, который знал о нём и не испугался. Мой охотник умер, я же отдала свое тело "зверю", не желая больше продолжать что-то чувствовать, кого-то любить, о ком-то страдать.

Я подхватила с земли лопатку и побрела в сторону дороги. Небо стало светлеть, а это означало, что скоро мне самой предстояло зарыться в землю. Но не здесь, не в заброшенном аптекарском огороде. Возможно Иванов вызовет днем сюда коллег, и они перепашут весь сад в поисках других трупов, сбора улик и следов. У майора будет еще больше доказательств против “Послушников времени”. Когда он смирится с тем, что его сестра мертва, он захочет с еще большей силой, наказать тех, кто виновен в ее пропаже и смерти. Мне оставалось лишь дождаться момента, когда разыщут дневник Романа и выкрасть его у полиции.

Я брела вдоль шоссе, зачерпывая носами ботинок землю с обочины. Мимо проносились редкие автомобили. Я шла прочь от заброшенного аптекарского огорода, глазами высматривая местечко для дневного сна.

Мой вытянутый силуэт, моя длинная тень от искусственного света фар, то появлялась, то исчезала, огибала мое тело, скользя по сожженной горьким воздухом желтой траве.

Я шла и думала об Иване, о Кате, о Богдане. Если бы полицейский не был бы так сильно похож на моего любовника, испытывала бы я к Богдану такую же эмпатию, как сегодня? Тронула бы мое бессмертную душу трагедия Иванова? А может я действительно прониклась к этому мужчине? Может внешность полицейского, его безумное сходство с моим охотником уже были и не так важны, а важен был сам Иванов? Его вера в логику, его погасшая надежда найти сестру живой, его стремление поразить “послушников” и найти убийц блондинок. Его упорство, его покачивание головой, когда он о чем-то думает, быстрое реагирование на события и слова, отсутствие стеснения в выражении эмоций. Неужели за столь знакомой и любимой мной внешностью, я разглядела личность майора? И она мне нравилась, она меня манила. Сердце снова ударило о грудь, будто перевернулось, а в животе стало пусто, как это бывает, когда летишь в пропасть.

Моя тень плясала передо мной, словно мим на улице, карикатурно повторяя мои движения. Позади раздался короткий гудок. Я обернулась. В глаза светили яркие огни. Я не могла увидеть, даже очертания машины.

— Садись. — крикнул мне из окна Иванов.

Я быстро заскочила на пассажирское сидение, положила лопатку в ноги и спросила полицейского:

— Ты как?

Иванов мотнул головой и вырулил с шоссе.

Я не решалась заговорить с Ивановым, да и он сам не спешил начать диалог.

Когда мы въехали в город, он остановился на заправке и вышел из машины. Я решила пойти вместе с ним.

Догнала его в круглосуточном торговом павильоне. Богдан размешивал сахар в кофе тонкой пластикой палочкой. Я взглянула в окно, поверх плеча Богдана. Вокруг машины полицейского бегал парень в спецовке и заливал бензин.

— Будешь? — буднично спросил Иванов и указал пальцем на кофейный аппарат.

Я кивнула и через минуту в моих руках был точно такой же бумажный стаканчик, как у майора.

— Скоро рассвет. — заговорил Богдан. — Тебя подбросить домой или в клинику?

— В клинику. Роман наверняка хочет знать подробности… — я осеклась, не в силах сказать простое слово “поездка”, ведь за эти словом стояло столько трупов, в том числе и останки сестры Богдана.

— Хорошо. — отозвался Иванов.

— А что с Катей? Ты ее так и оставишь там, в аптекарском огороде?

Богдан мотнул головой:

— Я найду городской телефон и анонимно сообщу об останках.

— Думаешь никто не узнает, что это мы нашли и разрыли могилу?

— Я сделаю все по уму. Не переживай. Главное, чтобы все прошло быстро.

— Что прошло быстро?

— Опознание.

— Ты надеешься, что это не твоя сестра? — я замерла на месте.

— Я знаю, что это она. Я имею ввиду… — Лицо Иванова вновь побледнело, а его брови сошлись на переносице. — ДНК — анализ останков, экспертиза, поиски следов насильственной смерти, расследование. Я… — Богдан потер веки пальцами, — Я просто хочу ее похоронить. По — человечески, понимаешь? Рядом с матерью.

Я взглянула на кофе в стаканчике и увидела свое отражение — я будто надела древнегреческую театральную маску трагедии — мой рот был слегка приоткрыт, а уголки губ опустились вниз.

Богдан грустно шмыгнул носом и метким броском закинул пластиковую имитацию ложки в мусорное ведро.

— Едем? — спросил Иванов.

Я кивнула.

Майор одним махом допил кофе, стаканчик полетел в то же ведро.

Я не притронулась к горячему напитку. Вылила его на землю у машины.

— Вечером я за тобой заеду. Если ты не против. Идея с наркоторговцами от Петера мне понравилась. Хочу с ним это обговорить. — Иванов открыл передо мой дверь пассажирского сидения.

Я посмотрела на небо. Оно было белым, словно кожа покойника, а редкие облака розовели с каждой минутой все ярче и ярче, становясь кроваво-красными.

Я молча села в машину, Иванов вернулся за руль и домчал до внутреннего дворика клиники Романа за каких-то десять минут, нарушая все правила движения.

— Вечером. — сказал мне Богдан вместо прощания и быстро скрылся из палисадника.

Роман и Петер сидели перед телевизором на втором этаже дома. На экране мелькали азиатские лица актеров. Корейские дорамы — последнее увлечение Романа.

Петер поднялся с кресла, когда я вошла, Роман лишь мельком взглянул на меня.

— Ну что? — германец бросился ко мне с расспросами. — Что нашли?

Я стояла дверях и теребила край грязной блузки.

— Сестру Иванова.

— Живую? — не отвлекаясь от корейского сериала спросил Роман.

— Лишь кости. — Я отвернулась, чтобы мои бессмертные спутники не увидели выступившие на глазах слезы.

Петер подошел ко мне ближе.

— А дневник Романа? Нашли?

— Нет. — покачала я головой.

— Жаль. — ответил германец.

Я вышла из гостиной, отщелкнула