журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин

— Мужики... — загнусавил он плачуще. — Я ж всю жизнь копил на колеса... Куда ж я разутый?.. У меня и запаски нет...

— Свою резину оставим.

— Я на такой до Города не доеду...

— А тебе в Город не надо. — Костя-Пуза нехорошо ухмыльнулся. — Мы отъедем, тогда обуешься. И — прямо домой, нечего тебе делать в Городе. Хмырей своих, опять же, на дороге не забудь.

Время от времени, морща лоб, Соловей вскидывал взгляд на закаменевшего Роальда. Но обращался к водиле:

— Бери домкрат и поторопись. Работай весело, бодро. Поедет кто мимо, с места не срывайся, слез не лей. Бодрячком смотри, зубы щерь, а дамы там, ручкой счастливо сделай. Вот, мол, я какой! Вот, мол, я, владелец личного автомобиля!

И быстро спросил:

— Может, машину у тебя забрать?

— Ты че! — испугался водило. — Я мигом! Я резину поменяю мигом! Ты че! У меня резина шипованная.

— Ну давай.

Водитель безнадежно побрел к багажнику. На своих пассажиров он больше не смотрел. Козлы!.. Хотя понимал в душе: на кой хрен им лезть на пистолеты из-за его резины?

Все равно обидно... Вот съездил в Город, подработал... Козлы!

А Шурик лихорадочно прикидывал: ну, что еще? Чего еще захочет Костя-Пуза? Узнает он их?..

Меня может и не узнать. Я его в огороде пинал, в сумерках, он вне себя был... А вот с Роальдом... С Роальдом Соловей в упор встречался.

Узнает!

Ледяной холодок пробежал по спине Шурика, затуманил дорогу.

Будто издалека, будто в какой-то странный перевернутый бинокль Шурик видел Костю-Пузу, то и дело вскидывающего взгляд на Роальда.

— Шевелись!

Костя-Пуза начинал злиться. Его раздражал тугой затылок водилы, то густо багровеющий, то впадающий в смертельную бледность. Его раздражало молчание Шурика и Роальда, Будто почувствовав это, Леня Врач, до того пребывавший в некоем сонном философическом потрясении, вдруг широко раскрыл глаза, будто проснулся,

— „Папася, мамася... — изумленно заголосил он, придыхая, вдруг проглатывая отдельные слоги. — Будютька, мамудя, авайка, кукуйка!... Какой прелестный сахранец!.. И чудо, и мосторг!..“

Смотрел он на Костю-Пузу.

Костя-Пуза неприятно удивился:

— Закури лучше. Завел шарманку. Я тебя знаю. Ты Врач. Сумасшедший вроде. Так все говорят.

. — А кто нынче не сумасшедший?

— Я, — ухмыльнулся Соловей.

— А папку спер! — бесстрашно ткнул пальцем Врач. — „Из дюрки лезут слова мои, потные, как мотоциклет... Там авиаторы, взнуздав бензиновых козлов, хохощут сверлами, по громоходам скачут...“ Зачем спер папку?

— Папку? — нехорошо нахмурился Костя-Пуза — Какую папку? Я что. бухгалтер? Мне заявления в ней хранить?

— Не брал? — искренне удивился Врач, с наслаждением закуривая длинную черную сигарету. — Дер гибен клопс! Пюс капердуфен!.. Тогда, наверно, Лигуша спер. Смотри, как все врут!

— Ты меня знаешь? — подозрительно прищурился Костя-Пуза.

Врач быстро кивнул:

— „Вот крепкий шишидрон, не агарышка с луком!.." Знаю... Видел в кафе... Ты Кошкину приводил...

Врач хохотнул и это, кажется, понравилось Костс-Пузс:

— Я ж говорю, сумасшедший.

И спросил, кивнув на Шурика и Роальда:

— Приятели? Чем занимаются?

Врач подловато ухмыльнулся:

— Попутчики-горюны. Воруют чего-нибудь.

— С тебя-то сколько водило содрал?

— „Рококовый рококуй..."?—спросил Врач и подловато, с ухмылочкой, добавил: — „Размашистое разменю, наш мещерявый мешуй..."?

Как-то особенно мерзко подмигнув, Врач лихо назвал сумму, откровенно завышенную.

Водило, все слышавший, не оборачиваясь, только выматерился.

Костя-Пуза презрительно покачал головой:

— А говорит, всю жизнь копил на резину. Да ему пару раз в Город смотаться, вот тебе и резина с луком!

— А ты ничего... — Костя-Пуза оценивающе оглядел Врача. По его лицу блуждала нехорошая задумчивая ухмылка. — Пока чинимся, вроде как бугром будешь.

— Че делать, начальник?

— Ну как че?... — время от времени Костя-Пуза оглядывался на закаменевшего Роальда, что-то его к нему влекло. — Деньжат каких собери, сам добавь для ровного счет а... Мы из-за вашей резины, смотри, сколько времени потеряли... И водилу не забудь. Ишь, наел загривок.

— Не забуду, — подловато хохотнул Врач. — Никого не забуду, всем защечные мешки почищу.

И крикнул:

— Скоро там?

— Делаю же! — со страхом обернулся водило.

Костя-Пуза медленно обошел „девятку".

Навалившись животом на капот, он в упор, морщась хмуро, уставился на Роальда сквозь лобовое стекло. „Где-то видел тебя, серый, — бормотал он как бы про себя. — Твой фас мне знакомый... Вот знакомый, и все... Где-то пересекались... Вот гадом буду, пересекались...“

Узнает, похолодел Шурик. Сейчас Роальд не выдержит и ответит, и Соловей сразу его узнает. Лицо у Роальда стандартное, мало запоминающееся, зато голос характерный, отрывистый...

К счастью, Роальд не дрогнул ни одним мускулом, просто пожал плечами. А что, дескать, может, где и пересекались. Усталость чувствовалась в этом жесте. Впервые Шурик пожалел, что нет при нем оружия. Пистолеты Роальд упаковал в сумку. Сумка лежит под ногами, только нагнуться. Да вот нагнись. Мордастые молчальники, как волки, взглядами вцепились. Хорошенькая история, если Костя-Пуза и его кореша захватят оружие и удостоверения. Конец конторе.

По спине Шурика стекал мерзкий пот, его знобило. Давным давно в какой-то книжке, кажется, сержант Инфантьев подсунул, Шурик вычитал забавную схему мироздания. Вся Вселенная, говорилось в той книжке, может, не в армии ее прочел, а еще в школе, вся Вселенная, говорилось там, нечто вроде тесной закопченной баньки по-черному. В ней мрак, запах сажи, угар, в ней плесень. Вот и вся вечность, вся Вселенная, что в ней искать? Мрак, сырость, пауки копошатся, мрак.

Шурик напрягся.

Щека Роальда дернулась. Вроде как нервный тик. Но Шурик все понял правильно. Они эту систему разработали год назад. Коля Ежов, тот, что не Абакумов, посмеивался над ними, зато Шурик знал сейчас — в работе ничего лишнего быть не может. Он понял Роальда и у него так же дернулась щека. Это означало: я поддержу. Это означало: как бы у тебя ни получилось, я поддержу...

Правая рука Шурика лежала на колене. Осторожно оттопырив палец, он слегка отжал замок дверцы. Толкни ее, вывалишься на дорогу.

Прямо под стволы, сказал он себе.

— Интересные, у тебя кореша, — нехорошо ухмыльнулся Костя-Пуза, опять поворачиваясь к Врачу, суетливо докуривающему сигарету. — Ну, как хорьки. Даже не хрюкнут.

— Сейчас захрюкают, — деловито пообещал Врач, выбрасывая окурок. — Начну карманы трясти, захрюкают.

— Жадные? — удивился Костя-Пуза, уже совсем подозрительно вглядываясь