Таких не берут в космонавты. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

— Легко сказать: расслабьтесь… — пробормотал Эдик.

Эта его фраза мне напомнила о Лёше Черепанове, который на сцене так и не «расслабился».

* * *

Три месяца назад мы с Алексеем Черепановым вполне уверенно исполнили для явившейся нас послушать Вероники Петровны пять музыкальных композиций. Моргуновой наше выступление понравилось — она не поскупилась на похвалы. Уже на следующий вечер Вероника Петровна познакомила нас с числившимся при Дворце культуры ансамблем народной самодеятельности «Буревестник». Парни из «Буревестника» были старше нас (работали на тракторном заводе). Поначалу они не слишком обрадовались нашему появлению — до первой совместной репетиции, когда они услышали мой Голос.

А вот музыкальные способности Черепанова парней не впечатлили. Мне показалось, что Лёша этому факту искренне обрадовался. Несколько дней он мне доказывал: выступление на сцене ему не нравятся. Говорил, что с удовольствием бы взглянул на Юрия Гагарина. Но только не со сцены Дворца культуры. Доказывал мне, что ансамбль «Буревестник» не нуждался в дополнительном «клавишнике». Заверял: в случае необходимости поднимется вместе со мной на сцену — окажет мне поддержку. Доказывал, что сейчас такой необходимости не было. В итоге я согласился с его доводами.

Восьмого марта мы с Лёшей снова выступили на концерте в сорок восьмой школе. Исполнили пять песен. Во второй части концерта я полюбовался на свою двоюродную сестру, которая к тому времени освоилась в роли театральной актрисы. Иришка блистала на сцене: это признала даже черноволосая Галина, подруга покинувшей сорок восьмую школу Светы Клубничкиной. Не случайно именно Иришка в финале концерта получила в награду за своё выступление самое большое количество букетов (три букета красных гвоздик для двоюродной сестры оплатил я — подарили их Лукиной «обычные зрители»).

После восьмого марта моя жизнь сделала очередной поворот: начались почти ежедневные репетиции с ансамблем «Буревестник». Генка, Лёша, Надя Степанова и примкнувшие к их компании братья Ермолаевы после школы засиживались дома у Лукиных. Вот только я на этих посиделках присутствовал редко. Потому что сразу после школы ехал во Дворец культуры имени Кирова. Частые репетиции не стали для меня в новинку. Да и не были они теперь такими же изматывающими и напряжёнными, как репетиции в мою бытность участником детского хорового коллектива, существовавшего при Гостелерадио СССР.

Двенадцатого апреля состоялось моё первое «официальное» выступление на сцене Дворца культуры в качестве солиста ансамбля народной самодеятельности. Мы тогда исполнили три песни. Зрителям наше выступление понравилось. Перед концертом в честь дня рождения Владимира Ленина моё имя уже красовалось на афише. Там написали: «Василий Пиняев и ансамбль 'Буревестник». Я пусть и числился ещё с марта месяца в составе «Буревестника», но даже на концертах обязательно произносили мою фамилию — на этом настояла Вероника Петровна (она будто считала: советские граждане помнили мои детские выступления).

На праздничном первомайском концерте мы с парнями из «Буревестника» снова отметились тремя песнями. Эти же песни мы спели со сцены Дворца культуры и девятого мая. Перед торжествами в честь трёхсотлетнего юбилея Кировозаводска нас внезапно расстроили: на праздник пригласили известных артистов из Москвы и из Ленинграда — наше участие в концерте оказалось под вопросом. Вопрос с нашим выступлением решился, когда Веронике Петровне Мироновой сообщили: праздничные мероприятия в Кировозаводске посетят «важные» гости из столицы, в составе которых приглашён и Юрий Гагарин.

Вот тогда и решился вопрос с нашим участием. Потому что у нас в репертуаре была «подходящая» песня. Об этом нам Вероника Петровна сообщила лично. Она сказала, чтобы мы настраивались. Заявила: мы выйдем на сцену лишь один раз. Парни из ансамбля восприняли это известие так, словно нас пригласили не на хорошо знакомую нам сцену во Дворце культуры имени Кирова, а в Государственный Кремлёвский дворец. Пять дней подряд мы отрабатывали на репетициях только одну музыкальную композицию, точно не исполняли её до этого ни разу. В эти дни я стал для парней «образцом спокойствия».

В воскресенье двадцать второго мая я приехал во Дворец культуры рано утром. Встретился здесь с парнями из ансамбля «Буревестник». Не пошёл вместе с Черепановым, Тюляевым, Ермолаевыми, Иришкой и Надей на площадь Дзержинского, где мои друзья надеялись «хоть одним глазком увидеть первого космонавта Земли. В прошлый раз Лёша Черепанов увидел Гагарина издали. Я не сомневался, что при поддержке такой большой и дружной компании он теперь подойдёт к трибуне ближе, чем 'тогда». Я во время уличного шествия и народных гуляний репетировал во Дворце культуры, слушал взволнованные речи музыкантов.

* * *

— «Ударницы» уже заканчивают, — сказал Эдик. — Приготовьтесь, парни. Сейчас объявят наш выход.

Он сигаретой указал в сторону сцены.

Я увидел, как музыканты ансамбля «Буревестник» нервно затянулись сигаретами, словно испытывали никотиновое голодание.

Взмахнул рукой, отогнал от своего лица клубы табачного дыма. Встал, подошёл к висевшему на стене зеркалу. Оценивающе взглянул на свою причёску (в начале этого месяца я не по моде коротко подстригся), заглянул в свои глаза, изогнул губы в приветливой улыбке. Отметил, что выгляжу спокойным и уверенным в себе. Поправил приколотую к моему пиджаку медаль «За отвагу на пожаре»; мазнул пальцем по комсомольскому значку, словно стёр с него пыль.

Заметил, что умолкли ещё секунду назад доносившиеся со стороны сцены голоса хористок. С десяток секунд ещё звучала на сцене музыка, пока и она не стихла. Но тишина не случилась. Сперва я слушал тихие взволнованные голоса собравшихся в арьерсцене артистов, которые (как и я) дожидались своей очереди выйти на сцену. Затем их заглушили походившие на бурю овации — звуки аплодисментов мощной волной хлынули на нас из зрительного зала.

Музыканты буревестника поспешно утопили недокуренные сигареты в банке с водой — овации зрителей заглушили шипение окурков в жидкости. Гитаристы ринулись к своим оставленным около стены, за лавкой, музыкальным инструментам. Я почувствовал вибрацию пола секунд за пять до того, как мимо нас прошли раскрасневшиеся участницы женского хорового коллектива. Хористки стрельнули в меня и в музыкантов «Буревестника» игривыми взглядами, пожелали нам удачи.

— Парни, соберитесь, — скомандовал Эдик. — Один выход на сцену, и пойдём пить пиво.

— Я бы уже сейчас пивка хряпнул.

— Ага. Ты уже хряпнул на прошлой репетиции…

— Парни, соберитесь, — сказал Эдик.

Мы выстроились в колонну по одному. Я стал впереди других. Я всегда на концертах выходил на сцену первым. Потому что сразу же шёл к стойке с микрофоном и отвлекал на себя внимание