Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

печатных материалов, что уже не поместился бы со всем этим в обычную квартиру. У меня была служанка, старая и уродливая, чтобы секс опять не поднял голову. Все время, свободное от работы в офисе, я проводил дома один. Я научился засаживать участок такими растениями, которые не надо было стричь, и нанимал садовника несколько раз в год, чтобы не слишком выводить из себя соседей.

Потом я получил работу получше здесь. Я продал мой дом на Лонг-Айленде и купил другой здесь, который я веду в том же стиле, что и предыдущий. Я совсем не тревожу соседей. Если бы они поступали так же, мне было бы гораздо легче решить, что делать с моим открытием. Но в действительности многие жители пригородов, похоже, думают, что, если человек живет один и не хочет, чтобы его беспокоили, должно быть, он кто-то вроде огра.

* * *

Если я напишу отчет о моей цепной реакции, новости, вероятно, выйдут наружу. Никакие правила конфиденциальности не остановят разговоры людей о предстоящем конце света. Как только я это сделаю, знание о моем открытии приведет к тому, что Землю взорвут, может, не сразу, но через десятилетие или два. Я скорее всего не проживу так долго, чтобы увидеть это, но, если это случится при моей жизни, совсем не огорчусь. Меня это мало чего лишит.

Мне пятьдесят три, и я выгляжу старше. Мой доктор говорит, что я не в лучшей форме. Сердце у меня не в порядке; давление слишком высокое; я плохо сплю и страдаю головными болями. Доктор советует пить поменьше кофе, чтобы прекратилось то и это. Но даже если я послушаюсь, он не может мне обещать еще десять лет жизни. У меня нет никакой проблемы, какую можно было бы решить с помощью операции, просто бедное хилое тело, еще более истощенное слишком интенсивной умственной работой на протяжении большей части жизни.

Мысли об умирании не слишком меня беспокоят. В моей жизни не было много радости, а те удовольствия, что были, сошли на нет в последние годы. Я становлюсь все более и более безразличным ко всему, кроме физики, и даже она начинает надоедать.

Единственная подлинная эмоция, что осталась, – это ненависть. Я умеренно ненавижу человечество в целом. Я ненавижу мужскую часть человечества интенсивнее, а мальчиков из моего класса – сильнее всего. Я был бы счастлив увидеть отрубленные головы всех мальчиков в мире насаженными на пики.

Конечно, я достаточно объективен, чтобы знать, почему я так чувствую. Знание причины чувства не отменяет самого чувства, по крайней мере для такого закоренелого характера, как у меня.

Я знаю также, что стереть с лица Земли все человечество несправедливо. Это убьет миллионы тех, кто не причинил мне, или даже кому-то еще, никакого вреда.

Но почему, черт побери, я должен быть справедливым? Когда эти голые приматы были справедливы ко мне? Мозгоправ пытался позволить мне выпустить эмоции наружу, может, тогда я бы научился быть счастливым. Ну, у меня только одна настоящая эмоция. Если я выпущу ее наружу, это будет конец света.

С другой стороны, мне придется уничтожить не только миллиарды обидчиков и садистов, но и несколько таких же, как я, жертв. Я симпатизировал неграм и другим обездоленным людям, потому что знал, что они чувствуют. Если бы только можно было их как-то спасти, уничтожив всех остальных… Но мои симпатии, вероятно, напрасны; большинство обездоленных тоже донимали бы других, если бы обладали властью.

Я несколько дней обдумывал этот вопрос, но не пришел к решению. Потом настала Ночь проказ. Это ночь перед Хэллоуином, которую местные дети превращают в ад. Следующим вечером они снова приходят клянчить конфеты и печенье у людей, чьи окна они накануне заляпали пеной, а мусорные баки перевернули. Если бы только можно было пристрелить парочку выродков, остальные, может, вели бы себя получше.

Все мальчики по соседству ненавидят меня. Не знаю, почему. Это похоже на то, как собака чувствует неприязнь другой собаки. Хотя я не кричу и не рычу на них и не гоняюсь за ними, они каким-то образом знают, что я их ненавижу, даже если мне до них нет никакого дела.

Я был так погружен в мою проблему, что забыл о Ночи Проказ и, как обычно, зашел в городе пообедать в ресторане, прежде чем сесть на поезд до моего пригорода. Когда я добрался домой, я обнаружил, что в сумерках перед моим прибытием местные мальчики поработали с моим домом на славу. Окна в мыльной пене, разбросанный мусор и размотанные рулоны туалетной бумаги были неприятны, но переносимы. Однако они также вскрыли мой гараж и добрались до моего британского спортивного автомобиля. Шины были проколоты, обивка порезана, а проводка вырвана из двигателя. Были и другие повреждения вроде вырванных с корнем кустов…

Чтобы поделиться со мной своими мыслями, они исписали множество картонок и разбросали их повсюду: СТАРУХА ОРМОНТ – ПСИХОВАННАЯ! ОПАСАЙТЕСЬ БЕЗУМНОГО УЧЕНОГО! ПСИХОПАТ (sic) ОРМОНТ! ОРМОНТ – ПЕДИК!

Это облегчило мое решение. Есть только один способ сделать меня счастливым в оставшиеся мне годы, и это знание того, что все эти ублюдки однажды получат свое. Я ненавижу их. Я ненавижу их. Я ненавижу всех. Я хочу прикончить человечество. Я бы убил их после медленной пытки, если бы мог. Если же не могу, то взорвать Землю тоже подойдет. Буду писать мой отчет.

Загородные зарисовки

Благодарность

Громкая дискуссия трех гостей о высаживании растений привлекла человека с Венеры. Это была вечеринка миссис Хорт, устроенная для соседей в приятный майский уик-энд. Золотой дождь форзиций закончился; магнолии сорили лепестками на газон. Азалии полыхали оранжевым и пурпуром, а крушины – розовым и белым.

Карл Вандерхофф, уже со второй бутылкой пива и четвертым хот-догом в руках, сказал:

– Я не могу уделять много внимания однолетникам в этом году. Мне нужно ухаживать за треснувшим японским кленом…

Это был седеющий мужчина средних размеров, он преподавал французскую литературу в Пенсильванском университете.

Сидней Девор, самый старший из трех, зажег трубку и сказал:

– У меня три новых вида кактусов, и как только я их высажу из горшка…

Он был консультантом по инжинирингу, но теперь на пенсии.

Грузный и рыжий Билл Конверс помахал уже четвертой бутылкой пива:

– Если и есть на свете какое чудное растение, доверьте Сиднею его высадить…

Он был президентом страховой компании «Кистоун-Фиделити».

Некоторые гости вечеринки возражали против необычных методов работы Сиднея Девора с