Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

зелеными насаждениями, таких как высаживание разнообразных видов кактусов. Вандерхофф предположил, что кактусы не выживут в сырости пригорода Филадельфии. Эти же выжили благодаря прополке травы и сорняков и пересаживания кактусов в горшки на зиму.

Как сказала жена самого Вандерхоффа, Девор жил один, без жены, которая могла бы держать его в рамках общепринятого. Ну почему он не может сажать приличные ирисы, флоксы и хризантемы, как все? Из-за кактусов его участок был как бельмо на глазу…

Прежде чем Конверс успел рассказать побольше об этом чудачестве, к ним вразвалку подошел брат миссис Хорт, астронавт. Его униформа, если не приглядываться, напоминала мундир главного старшины в американском флоте. Вандерхофф считал, что Грант Оукли был в действительности кем-то вроде старшего механика на «Годдарде».

Карл Вандерхофф старался выказать интерес к венерианским делам, хотя полет «Годдарда» был уж слишком переоценен и разрекламирован. Он столько видел, слышал и читал о нем по обычным каналам информации, что ему это уже надоело.

– Вы, ребята, любите высаживать всякое? – поинтересовался Грант Оукли с ни к чему не обязывающей улыбкой; компактный, с виду знающий маленький человек с плохими зубами.

– Погоди, вот мои розы расцветут, – прогудел Конверс. – У меня есть…

– Я попробовал этот новый инсектицид, R–47, – сообщил Вандерхофф. – Говорят, что он действительно убивает японских жучков.

– Загляни ко мне, когда здесь все закончится, – сказал Девор, – и я покажу тебе мою южноамериканскую…

Поскольку говорили они все сразу, Оукли просто глазел на них со смутной улыбкой, пока они не иссякли. После этого он спросил:

– Не хотите ли посадить что-нибудь с Венеры?

– Боже правый! – воскликнул Девор. – Если бы я только мог…

– Хм, – сказал Вандерхофф. – Возможно…

– Люди решат, что я свихнулся, – заявил Конверс. – Я полагаю, растение с Венеры может заползти в твой дом ночью, как какой-нибудь осьминог?

– Нет, ничего такого, – возразил Оукли. – Растения на Венере более развиты, чем наши, но они не станут за вами гоняться. Какая бы тогда была польза сажать их?

Девор нахмурился:

– У вас что, есть такие?

Оукли улыбнулся, запустил руку в карман пальто и вытащил обратно. Он чуть приоткрыл ее, только чтобы можно было увидеть полную горсть разнообразных семян, размером от яблочного семечка до лимской фасоли.

– Ну-ка, – сказал он, – предположим, что это семена с Венеры, понятное дело, я не говорю, что это они и есть, сколько бы вы за них заплатили?

– Все зависит от того, что из них вырастет, – заметил Вандерхофф.

– Я думал, что департамент сельского хозяйства регулирует… – начал Девор, но Оукли его перебил:

– Да кто говорит о департаменте сельского хозяйства? Я не сказал, что эти семена с Венеры. Но предположим, если бы они были, как бы вы поступили?

– Ну, я полагаю, мне следовало бы… – проговорил Девор. – Да к черту это. Я хочу немного. Но не смогу вам оплатить никаких транспортных расходов.

– Я так же думаю, – сказал Вандерхоф. – А ты, Билл?

Конверс потер подбородок:

– Ну-у-у, если вы двое берете, я бы тоже взял, наверное. Но мы все небогаты, мистер Оукли.

Оукли изогнул бровь:

– Как и я. Я их привез только потому, что мне срочно нужны деньги. Что вы скажете про десять баксов за семечко?

Девор присвистнул:

– Может, вы нам сначала скажете, что это за семена?

– Вы все прочтете в бюллетене департамента сельского хозяйства, когда он выйдет. Но вот эти черные ребята – это поющий кустарник. Те, что покрупнее…

– А что делает поющий кустарник? – спросил Вандерхофф.

– Поет. Голубые – это бульдожьи кусты. Вы же понимаете, что это просто названия, которые парни для них придумали в экспедиции. Ученые дадут им латинские имена, но об этом вы прочитаете в бюллетене.

– А что это за красные? – спросил Конверс.

– Это райское дерево. На нем растут самые вкусные фрукты в мире, и оно вроде тоже безвредно. Мы постоянно их ели. Похоже, что они делают каждого счастливым и благодарным. Некоторые еще зовут его кружечным деревом из-за того, что оно вырастает в форме кувшина или старой немецкой кружки.

– А что делает бульдожий кустарник? – спросил Девор.

– Пытается укусить, как то земное растение, которое мух ловит, только это крупнее. Я бы не советовал сажать его, если у вас есть маленькие дети. Может укусить ребенка так, что будет больно.

– А если вырастет и всем нам головы пооткусывает? – спросил Конверс.

– Нет. Растет примерно вот досюда, а зубы примерно вот такие. – Оукли изобразил руками кусающий орган размером с пару человеческих кистей. – Ну, и оно не такое сильное. Так что насчет моего предложения? Может, устроим небольшой аукцион?

Затем последовал длинный тягучий спор. Было выпито еще пива и съедено еще хот-догов. Солнце заходило; местная летучая мышь принялась нарезать круги над вечеринкой миссис Хорт.

Наконец три домовладельца согласились заплатить Гранту Оукли по двадцать пять долларов каждый, за которые Конверс получит три семени райского дерева, Вандерхофф – все семена бульдожьих кустов, а Девор – все семена поющих кустов. Они спорили о том, не следует ли каждому попытаться вырастить образцы каждого из трех видов, но пришли к выводу, что по одному неземному виду на сад будет достаточно. Вандерхофф предпочел бы получить или райское дерево, или поющий кустарник, но его друзья-садоводы заявили свои претензии на них раньше, чем он, и давили на него с такой силой, что он уступил.

– Заносите их в помещение до заморозков, – сказал Оукли, – если они, конечно, не вымахают слишком большие. Они родом из полярных районов Венеры. Это единственная часть планеты, где не настолько жарко, чтобы надевать защитные костюмы. Это примерно как на экваторе на Земле. Так что растения не выносят холода.

Семена и деньги перешли из рук в руки, как раз когда появилась жена Карла Вандерхоффа Пенелопа. Билл Конверс увидел ее первым и сказал: «Привет, красотка!» – с волчьим оскалом, который у него всегда появлялся при обращении к соседским женам.

Пенни Вандерхофф жеманно улыбнулась ему и заговорила с мужем:

– Карл, нам действительно пора. Няня сказала, что останется только до семи…

Вандерхофф спрятал семена в карман и подошел к ней.

– О чем это вы говорили с мистером Оукли? – спросила Пенни Вандерхофф. – О Венере?

– Он рассказывал нам о тамошних растениях, – ответил Вандерхоф.

Он не упомянул о венерианских семенах, чтобы не начался спор. Пенни стала бы ему выговаривать за эксцентричность, «ну прямо как этот сумасшедший Сидни Девор; не понимаю, что ты нашел в этом человеке…».

Фантазируя, Карл Вандерхофф любил воображать себя древним семитским патриархом, сидящим под навесом с полотенцем, накрученным на голову, расчесывающим бороду и раздающим приказы своим