Погоня за судьбой. Часть III - Dee Wild

Ловкими тонкими пальцами Софи ощупывала плечо в поисках крепежа, пока не раздался тихий щелчок, и мехапротез оказался у неё в руках. Бережно положив его на кровать, она принялась аккуратно разбирать механизм и тщательно продувать все его узлы, детали и малейшие зазоры.

— Хорошо, что он так и не завёл собаку, — внезапно сказала она.

— Кто?

— Оливер, — не отрываясь от дела, уточнила Софи. — Он всегда мечтал завести корабельную собаку. Всё ходил, рассказывал… В позапрошлом веке на канонерках собаки предупреждали о подлёте вражеских самолётов задолго до того, как их обнаружат постовые… Юмашева ему не разрешила, сказала, что выгуливать негде…

— У меня когда-то была собака. — Я вдруг вспомнила Джея из позапрошлой жизни.

— И где она теперь?

— Не знаю, — соврала я.

Мне было прекрасно известно, что случилось с Джеем, но говорить об этом совершенно не хотелось. Софи, кажется, всё поняла, и замолчала. Она увлечённо возилась с мехапротезом, а меня постепенно клонило в сон. В какой-то момент я прикрыла глаза, а через некоторое время проснулась от возни возле плеча.

Раздался щелчок — Софи, закончив манипуляции с протезом, приладила его к моему плечу и внезапно положила голову мне на живот. От такого поворота событий я несколько опешила.

— Ты чего?

— Прости, — пробормотала Софи. — Я думала, ты спишь. Я просто… Хотела послушать твоё сердце. Это успокаивает. Не знаю, как тебе удалось уснуть. Они всё скребутся и скребутся там, снаружи… Кажется, я скоро сойду с ума от этих звуков.

Лица её я не видела — припав ухом к моей груди, она отвернулась и смотрела на дверь.

— Не переживай, это не так страшно, как кажется. — Я осторожно положила руку на её каштановую голову с цветастыми прядями, ныне бордовыми, потому что красный цвет аварийной лампы безвозвратно глотал все остальные цвета, оставляя лишь собственные оттенки. — Посмотри на меня — я уже давно спятила, и ничего, живу как-то…

— По тебе не скажешь.

— Что живу или что спятила? — попыталась я пошутить.

— А если мы все здесь умрём? — спросила она после долгой паузы.

— Я планирую выжить и вернуться, — ответила я, чуть не сказав слово «домой».

— Ричард тоже планировал. И Оливер. И Эмиль со своими ребятами. Только всё вышло иначе.

— Я не знаю, как всё повернётся в будущем, но я очень надеюсь, что кто-то присматривает за нами сверху. Иначе нельзя объяснить наше сегодняшнее везение…

Глядя в потолок, я водила ладонью по волосам Софи. Она уже мирно сопела после тяжёлого дня в совершенно неудобном полусидячем положении. Снаружи, по стальной обшивке ползали мирметеры, царапали металлокерамические панели в поисках заветной щели…

* * *

Наутро Софи отправилась к Василию, чтобы узнать, как обстоят дела с радиотрансляцией. Ну а я была застигнута Шеном в одном из коридоров и нежданно приглашена на «товарищеские посиделки», как он выразился. Я с радостью согласилась, чтобы как-то разнообразить своё пребывание внутри душных стен комплекса…

Скромное жилище Шена было освещено мягким оранжевым светом, со стен на меня глядели плетёные гобелены с изображениями свирепых драконов и красочных азиатских па́год. Посреди комнаты, прямо передо мной, стоял решётчатый деревянный столик с поддоном, на котором покоился глиняный чайничек и пара широких чашек. В углу, на тумбочке на небольшой электроплитке стояла стеклянная ёмкость с водой. Бирюзовый дисплей у основания плитки показывал температуру — девяносто пять градусов. Я сидела на циновке, поджав под себя ноги, и в свете только что услышанного отрешённо смотрела на лампу под потолком.

— И что, Рамон превратится вот в это? — спросила я.

— Симбионты, попавшие в кровь через укус мирметеры, достаточно быстро прошли гематоэнцефалический барьер, — кивнул лаборант. — Я полагаю, что ваш друг лишится лобных долей и префронтальной коры мозга, а, следовательно, и личности быстрее, чем Джон.

— Почему?

— Джону вводили препарат на основе клеточных структур симбионтов. Ваш друг же получил их в чистом виде.

— И вы предлагаете мне сидеть здесь и пить хренов чай, пока мой друг трансформируется в чудовище?

— Именно так, поскольку сейчас вы ничем не поможете вашему другу, — сказал Шен, перебирая какие-то ёмкости на небольшой полочке, привинченной к стене. — Чай лучше всего готовить на живом огне, но его, к сожалению, нет. Всё на электричестве…

Материализовавшись возле плитки, Сяодан снял ёмкость с водой и ловким движением наполнил небольшой чайник. Затем разлил жидкость по чашкам, чтобы прогреть посуду и почти сразу вылил воду из чашек прямо на поверхность чайника. Тонкие струйки собирались на его дне и звонко капали в поддон. Через мгновение в руке Шена оказалась деревянная плошка с сухими молотыми листьями бледно-зелёного цвета, он поднял ёмкость на ладони, и она моментально оказалась у меня под носом.

— Вся эта тщетная суета ради пары глотков? — поморщилась я.

— Оцените аромат, — приказал он. — Всё, что имеет цель, перестаёт быть тщетным. Пусть даже цель кажется иллюзорной.

Я нехотя вдохнула благоухание листьев — чувствовались в нём прохладные ветра, низкие облака среди седых вершин, бесконечные чайные плантации на зелёных склонах… Опрокинув плошку улуна в чайник, Шен залил его водой, тут же опорожнил в поддон и залил снова. Его движения были точны, выверены и профессиональны, словно он годами этим занимался. Наконец, он присел на свою койку, прикрыл глаза, сложил руки на коленях и таинственно произнёс:

— Судьба — слепой художник, — сказал Шен, не глядя на меня. — Иногда её мазки кажутся… излишне густыми.

— Чего?

— Я про вашего друга, господина Гальярдо, — пояснил он. — Ему очень не повезло. Симбионты циркулируют в кровотоке и в слюне лишь у каждой двадцатой половозрелой особи-солдата. Но хорошая новость заключается в том, что он сможет оказать нам услугу и поработать на благо науки.

Шен разлил чай по чашкам. Я чувствовала, как багровею, мехапротезы рук непроизвольно сжимались в кулаки. Подняв на меня взгляд, он успокаивающе заговорил:

— Простите, мои слова могут показаться вам циничными, но такова реальность. Настоящий учёный должен быть беспристрастным и готовым узреть, понять и разложить на составляющие всё — даже смерть.

— Учёный, равнодушный к чужой боли — это не учёный, а просто палач с дипломом, — возразила я.

— Одну ветку тронешь — десять закачаются. Падающий дворец трудно подпереть одним бревном. Если вам нечем ответить судьбе, нет никакого смысла тратить нервные клетки на переживания.

— Шен, у меня такое ощущение, что вы не человек. Вы — человекоподобный андроид? — спросила я, всматриваясь в его единственный живой глаз.

— А вы проницательны. — Лаборант улыбнулся одними губами. — Я и вправду могу оказаться андроидом, но для того,