Воин-Врач V - Олег Дмитриев

и до власти жадных. И будет один из них прозываться в наших краях Андреем Кобылой. Родоначальником династии Романовых. При которых тот самый пресловутый товарооборот вырастет тысячекратно. А со временем в геологии, промышленности, сельском хозяйстве, да и во всех почти отраслях первостепенной важности в руководстве будут сидеть тоже такие же, не то немцы, не то французы. Из «ихних».

Разговоры над картой затихли, когда великий князь Полоцкий не ответил на второй по счёту вопрос, адресованный ему. И все поняли, что вождь-Воин, судя по лицу, обдумывал что-то крайне важное, хоть и явно неприятное. И наверняка советовался с Врачом. Но об этом, конечно, знали не все.

«Кобыла, говоришь? Троянский, мать его, конь? На кривой козе объехать решили⁈» — бешенство, чёрно-алая злоба полыхали в нём, застилая глаза.

«А ловко ты разложил. Я и не думал об этом никогда», — удивлённо ответил я, глядя на его умозрительные выкладки. Которые, наверное, можно было посчитать и притянутыми за уши. Но с той же точно долей вероятности они имели все шансы оказаться верными.

«А у вас там, если глянуть, думать-то вовсе не в чести́ было. Ах, мы построим железного коня и дорогу для него! Какая прелесть! А что и куда повезут целыми… как вы говорили? Составами? Вот ими, да, повезут — не важно! Ах, мы нашли подземные озёра с земляным маслом! Мы сможем из него делать горючую жидкость для самоходных телег! И плевать-то, что колодцы для установки на тех озёрах, как и телеги те, нам продадут другие! И что возле тех мест, где ту жидкость будем гнать, трава расти перестанет — у нас землицы много! Зато жижу ту подземную продадим! А то, что из неё же там, за морем, сделают, купим! И плевать, что оно выйдет в со́рок раз дороже!» — продолжал бушевать внутри Чародей. Только спорить с ним как-то не выходило.

«А как выправляться начали — эта рвань заморская и вовсе решила ра́зом всё отхватить! Две войны подряд, да каких! И тоже никто не подумал ни о чём⁈ Чудом землю русскую колдун из Иберийских краёв спас, кро́ви моря-окияны пролились! Беды́ нажили, сколь никогда, веру старую поминать давно забыли, нового Бога прогнали. Сами наладились по́ небу летать, да аж выше звёзд поднялись. Уважать да бояться себя заново заставили. И тут нет покоя! Что ж за крест-то такой на Руси-матушке⁈».

«Да чего ты разошёлся-то так?» — даже растерялся я. Вот уж каким вопросом никогда не задавался, так это этим, краеугольным, оказывается.

«Да как не разойтись-то⁈» — от его внутреннего жа́ра становилось тревожно не только мне, но и окружавшим нас. — «Ты мне показал, что землю нашу вторую тысячу лет рвут, дурят, доят и обманывают. Что детей и внуков тех людей, которых мы с тобой сейчас вместе собираем, рабами будут делать. Что плодами всех лесов, полей, рек, будут распоряжаться чужаки, а нам только и останется, что хороводы водить по праздникам⁈».

Я молчал. Потрясённо и растерянно. Я, старый хирург, ребёнок войны, гордый наследник народа-победителя, слышал скорбь древнего предка. Не чувствуя за собой вины. Почему-то резко, остро ощутив забытое с раннего детства желание оправдаться. Но мне нечем было оправдаться перед ним.

Спасла ситуацию Домна.

В бесшумно открывшуюся дверь она влетела, как ведьма, только без помела: волосы растрёпаны, рукава закатаны выше локтей. Но тут напоролась на наш со Всеславом взгляд и застыла, как покупатель с периферии, влетевший на полном ходу в мытую стеклянную дверь торгово-развлекательного центра.

— Что там? — спросил великий князь тем самым голосом, что одинаково успешно пугал что врагов, что друзей. И тем ситуацию только усугубил.

— Хорошо всё, батюшка-князь! Погоды чудесные стоят. Поутру было чуть задождило, да развиднелось вскоре.

Она явно шла с другими новостями, но взор и речь Чародея как-то сбили ей и настрой, и прицел, и весь сценарий. А я почувствовал, что Всеслав очень опасно приблизился к той границе, за которой можно ударить женщину.

— Домна-а-а! — протянул Гнат таким тоном, что стало ясно — князь может первым и не успеть.

— Да! Сидите тут сычами, света белого не видите! А там — такое! — судя по лицу и глазам, она сама понимала, что несёт несвоевременную и опасную ахинею, но остановиться, увы, не могла. И заметно переживала теперь ещё и от этого.

— Я деда твоего, Вольгу, порол, — начал очень издалека Буривой, понимая, что правнучку надо срочно спасать. — Отца, Микулу, шалопая эдакого, тоже порол. А тебя вот — нет. Да, вижу, зря. Ой, зря… А ну говори, коза! — рявкнул он в конце так, что сработал на Домну дефибриллятором: разом запустил.

— Мальчик! Здоровенький, бо́льшенький, да голосистый такой! И княгиня-матушка жива-здорова! — затараторила зав столовой, подскочив, как от пинка.

Советники и друзья стали поздравлять нас с Глебом с сыном и братишкой, говоря сообразные и знакомые добрые и тёплые слова. Мало что в жизни мужчины может сравниться с рождением сына. А так, чтоб в этом времени оба — и мать и ребёнок — остались живы и здоровы, выходило, к сожалению, очень не всегда.

— Где они? — прошелестел Всеслав еле слышно, едва не заморозив Домну снова. Но Буривой не стал ждать и пристукнул посохом по полу со звонким звуком, от которого правнучка подскочила ещё раз.

— Так в лазарете ж! Мы с Агафьей сдуру воды-то натащили, а она потом и говорит: в лазарет надо, там заразы меньше. Будто у меня в терема́х тут сплошь зараза! — она даже руки в бо́ки упёрла, явно оклемавшись.

Всеслав и я не стали рассказывать ей ни про санитарную обработку, ни про золотистого стафилококка, ни про мадьяра Игнаца Земмельвейса, что спас бессчётное количество детей, просто введя в акушерстве практику дезинфекции и асептики, и матерей, определив причины развития родильной горячки. И которого забили бы до́ смерти в сумасшедшем доме лет через восемьсот. Но я ввёл его практику уже сейчас, так что добродушному венгру, может, и удастся ещё закончить жизнь менее трагически.

Мы с Чародеем пролетели мимо охнувшей зав столовой серой еле различимой тенью и намётом понеслись в лазарет, спиной чуя рванувших следом Вара и Яна Немого.

Глава 21

Нет времени на главное

Нет, мне определённо следовало поставить памятник и выдать Нобелевскую премию. Уже за то, что понятия об асептике появились и