Железный лев. Том 4. Путь силы - Михаил Алексеевич Ланцов

[3] Французский Fusil modèle 1842 имел шкалу прицела на 800 м, английская Enfield Pattern 1853 Rifle-Musket — на 819 м (900 ярдов). Шкалу прицела «нарезали» на большую дистанцию только после Крымской войны в оригинальной истории. На практике в Крымскую войну дальше 300–400 м из нарезного оружия не стреляли из-за очень низкой пользы такого огня.

Часть 3

Глава 6

1853, июль, 27. Недалеко от Севастополя

— Дело близится к обеду, не пора ли нам к буфету? — жизнерадостно поинтересовался Лев Николаевич, наблюдая в зрительную трубу флот неприятеля.

— Успеется, — хохотнул Лазарев.

— Думаете, Михаил Петрович, эти жлобы и алкоголики нам нальют?

— Может, и не нальют, но отсыпать постараются ядер поболее. — с улыбкой ответил адмирал, а потом добавил. — А теперь, господа, я прошу вас вернутся на свои корабли и действовать сообразно плану.

Все кивнули.

И начали спешно покидать флагман — броненосец «Париж».

Верфи всё же справились.

Смогли.

И успели модернизировать три парусных линейных кораблей первого класса в казематные броненосцы с центральной батареей. Им в помощь ещё четыре, но уже без брони.

Ну как?

Слой дерева на бортах и каземате больше метра. Хотя, конечно, это не металл.

Ну и два малых броненосца, построенных Львом в Воронеже. Практически монитора, но мало-мало мореходные. Во всяком случае в закрытых акваториях, как показала практика, они могли ходить. Задраенные бойницы давали им такую возможность. Хотя в бой они, конечно, могли вступать только при относительно спокойной погоде. Вот сейчас как раз такая и была.

Лев же, не дожидаясь своей очереди, свистнул шлюпку, которая его дожидалась. И просто на канате к ним спустился…

Император расщедрился.

За ту дивную историю под Севастополем, по совокупности, он пожаловал графу производство в следующий чин и орден Святого Георгия III степени. Но капитану 2-ого ранга, каковым стал Лев Николаевич, его вручить никак было нельзя, так как это прямо противоречило правилам. Чином не вышел. Поэтому Николай Павлович заменил орден званием, подняв графа до капитана 1-ого ранга.

Можно было и больше отсыпать — успех-то славный. Но моряки разволновались — ещё до повышения, только узнав о нём. Особенно те, кто делал свою карьеру через тихую, спокойную и беспорочную службу. Порой в формате «кабы что ни вышло». В их глазах граф выглядел натуральной выскочкой и золотым мальчиком. Он их бесил. И они собирались организованно давить и противится «преждевременным чинам для мальчишки».

Ситуацию спас Дубельт, который по отработанной уже схеме предварил известие о награждение газетными статьями о вкладе Льва в морское дело. Он ведь получался и создателем броненосцев, и новых пушек, которые громят врага, и прочее, прочее, прочее. Там ТАКОЙ ворох был вывален, что у многих прочитавших возникал только один вопрос: «Почему капитан первого ранга? Почему не адмирал?»

Нет практики морской?

Беда.

Но вот же — принял командование, вышел в море и разбил врага. Может ему она и ни к чему?

Всколыхнулось болотце, конечно. Однако открыто никто не стал возмущаться новому карьерному рывку. Даже в салонах этот вопрос не поднимался. Что, впрочем, не изменило одной детали — старшинства. Во время этого собрания на флагмане он числился капитаном первого ранга с минимальным старшинством. Поэтому должен был уступить право спокойно спуститься в шлюпку практически всем.

Но он не стал ждать.

Взялся за канат, да махнул через борт. Вызвав улыбку морского министра.

Лодка с трудом выдержала такого гостя. Который её чуть не проломил. Всё же тяжёлый. Но обошлось, и они быстрым ходом направились к головному мателоту этой пары казематных мониторов[1].

Нарушение устава?

Нет.

Обычая?

Ну… формально — нет. Он ведь не полез вперёд более уважаемых людей, а просто… «спрыгнул за борт». Но, по сути, конечно, ещё то хулиганство…

Полчаса.

И все командиры разъехались, а флот начал выстраиваться в боевой порядок.

Впереди авангард из двух мониторов.

За ним ядро из трёх больших казематных броненосцев, переделанных из парусников. Потом арьергард размером в два «полуфабриката» для броненосцев, которые бронёй не обшили. Следом, с некоторым отставанием, ещё два таких же, которые выделялись в охранение «обоза» с запасами топлива и прочим. А также держались в качестве своего рода резерва. Поэтому находились на некотором удалении от основных сил, за ними.

Навстречу же надвигалась армада.

Настоящая армада!

Англичане и французы, после того обидного поражения под Севастополем, собрали совершенно чудовищный флот, в котором только линейных кораблей насчитывалось около сорока. Всех. Всяких. А ещё тяжёлые фрегаты и парохода-фрегаты в немалом количестве.

Так что… вымпелов под сто у них имелось.

Жуть и страсть! Паруса до горизонта!

Чем ближе подходили русские корабли, тем сильнее на них давило это величие. Столько славных парусников! Выглядело это всё совершенно оглушающе! Даже Лазарев, на что уж хорохорился, и то — робел. Умом всё понимал про броню и пушки, а всё одно — страшно. Слишком уж грандиозным выглядело численное превосходство неприятеля.

А вот Лев держался спокойно.

За два дела он уже проверил свои мониторы и был в них полностью уверен. Благо, что они недалеко от берега. Вон — в дымке выглядел силуэт Крыма. А граф недурственно плавал и рассчитывал на полном серьёзе в этой тёплой водичке добраться до берега в случае чего. Просто на спине как коровья лепёшка дрейфуя. Всё равно в горячке боя никто никого спасать не станет…

— Двадцать кабельтовых, — слегка дрожащим голосом произнёс командир корабля. Бледный и чуть дёрганный от напряжения.

— Передать на второй мателот. Зарядить орудия. Бойницы не открывать. Делай как я.

— Что⁈ Почему?

— Команда по авангарду. — холодно произнёс граф, чеканя слова. — Орудия зарядить. Бойницы не открывать. Делай как я.

— Есть…

Лазарев стоял на мостике с показным равнодушием, которое давалось ему очень тяжело. А пальцы иногда впивались в поручень до боли такой, что хоть кричи.

— Орудия заряжены. — доложился командир «Парижа».

— Понял. Передайте по флоту принять на два румба право на борт. Лишим их ветра.

Где-то два часа спустя грохнул первый выстрел, подняв столб воды недалеко от головного корабля авангарда.

— Началось. — с тяжёлым сердцем прошептал адмирал.

— Почему Толстой не открывает бойницы? — робко спросил командир броненосца.

— Действительно. — удивился Михаил Петрович. — Наверное, мы не видим отсюда.

— Но орудия же должны выступить.

— Хм…

— Мне запросить? Может, он неисправен?

Лазарев отрицательно покачал головой.

— В этом нет смысла. Если потребуется — он начнёт стрелять…

Сближение тем временем продолжалось, вяло развиваясь. А огонь