Пионер. Том III - Клим Ветров

— Да конечно, заходите! — я повернулся, провернул ключ в замке, и с усилием толкнул тяжелую створку.

Они прошли внутрь первыми, я следом, нащупывая ногой порог. Света из открытой двери хватало, но я нащупал на полке у входа короткий огарок свечи и коробок спичек. Чиркнул, и дождавшись когда запалится фитиль, плотно прикрыл дверь. Так спокойнее.

— У тебя тут прямо второй дом… — оценивающе, как генерал на смотре, осмотрел захламленное, но обжитое пространство Лосев. Его взгляд скользнул по диванчику, по буржуйке, по канистрам с водой.

— Скорее убежище, — поправил я, втыкая свечу в самодельный подсвечник. — Сбегаю сюда, когда подумать надо. Или просто пересидеть. Здесь уютно, никто не мешает. — Я посмотрел на них. — Вы-то как про это место узнали? Я никому не говорил.

— Случайно. Не забивай голову, — отмахнулся Шухер.

— Скажи лучше: пожить тут можно у тебя какое-то время? — неожиданно спросил Лосев, упирая в меня свой взгляд, который теперь, в свете свечи — казался холодным и безжизненным.

— Да не вопрос, — ответил я без колебаний. — Живите, конечно. Запас еды не особо шикарный, но пока хватит. Потом еще подвезу. Вода есть — вон, две двадцатилитровые канистры, и в бутылках еще. Вы оба остаётесь?

— Нет, — покачал головой Лосев. — Николай с тобой пойдет. А тут… я тут только немного отсижусь. Пережду.

— Ясно, — кивнул я, хотя ничего не было ясно. — Вы откуда взялись-то? Где пропадали столько времени? И что в стране вообще происходит? Говорят, уже…

Мне не терпелось расспросить их, вывалить на них все свои вопросы. Эти двое, особенно Лосев, всегда казались мне людьми из другого мира, из тех кругов, где знают и решают гораздо больше, чем обычные смертные. Наверняка они знали больше, чем кто-либо из моих знакомых.

Лосев тяжело вздохнул, достал из кармана куртки помятую пачку «Беломора», вытащил одну папиросу, ловко прикурил от свечи. Пламя осветило на мгновение его жесткие, непроницаемые черты.

— Чтобы по сто раз не пересказывать и время зря не тратить, отвечу сразу на последний вопрос, — сказал он, затягиваясь и выпуская струйку едкого дыма. — Если коротко… — он сделал паузу, глядя куда-то поверх моей головы, — то происходит самый натуральный, полномасштабный писец. Без всяких метафор.

— А развернуто? — не унимался я. — В деталях?

— Деталей, — Лосев горько усмехнулся, — я и сам толком не знаю. Никто уже, наверное, не знает. Просто в один момент, понимаешь, в один абсолютно хреновый момент — всё пошло под откос. Не так, как было спланировано. Люди, те, что на самом верху руководили процессом, дружно исчезли. Испарились. Те, кто должен был их страховать и поддерживать снизу, на местах, — тоже как сквозь землю провалились. Все связи нарушились, информация перестала поступать, события вышли из-под контроля и понеслись в тартарары с какой-то дикой, нечеловеческой скоростью. И сейчас уже непонятно, кто друг, кто враг, кто во что играет и чего хочет на самом деле. — Он снова затянулся, и огонек папиросы ярко вспыхнул в полумраке. — Это, парень, всё, что я знаю. Остальное — догадки. И почти все они — плохие.

Глава 24

Глухой стук дверцы гаража, где мы оставили Лосева, прозвучал как точка, поставленная в короткой передышке. Теперь нужно было двигаться дальше. Я сел за руль «девятки», Шухер, тяжело вздохнув, устроился на пассажирском сиденье и, словно совершая священный ритуал, извлёк из-за пазухи бутылку. Не какую-нибудь, а «Сланчев Бряг». Золотисто-янтарная жидкость поблескивала в слабом свете, пробивавшемся через запыленное лобовое стекло.

— Посидим, помозгуем… — его голос был хриплым, уставшим, но в нем чувствовалось предвкушение.

Ключ повернулся в замке зажигания с сухим щелчком, мотор чихнул, взвыл и, наконец, завелся. Я тронулся, стараясь объезжать самые глубокие колеи на разбитой дороге. За окном проплывали серые, обшарпанные пятиэтажки, редкие прохожие шли, сгорбившись, под холодным ветром. Ехать до базы прилично, и я не спешил, поэтому успели поговорить. Точнее, это я спрашивал, а Шухер отвечал, подбирая слова, если, конечно, они у него были.

— В Москве полный беспредел, — в ответ на вопрос «как там в столице», начал он, глядя в окно на унылый пейзаж. — Магазины не работают, на рынках цены космические, денег нигде не платят, люди выживают как могут… Бегут кто куда… Одни на запад рвутся, заграницу, другие — сюда, лишь бы подальше от этого ада.

— Так у нас тоже не всё слава богу… — пробурчал я, лавируя между грудой кирпичей и ржавой арматурой.

— Не скажи, — резко парировал Шухер. — На периферии вообще попроще, тут хоть люди друг друга знают, не как в том муравейнике. А здесь, у нас в городе, особенно заметна разница. Мы пол страны проехали, я знаю, о чём говорю, видел, на шкуре своей прочувствовал! От Москвы до Урала — одна сплошная зона отчуждения.

— А как же власть? Кто-то же остался? Вояки?

Я очень хорошо знал, что армия — это такой механизм, как гидра: все головы за раз не срубишь, настолько всё продублировано. Одних генералов — тысячи, и каждый в состоянии возглавить обезглавленное подразделение. Закончатся генералы — придут полковники, потом майоры…

— С ними тоже всё не просто, — Шухер достал сигарету, прикурил, и едкий дым заполнил салон. Он приоткрыл стекло, и с шумом выдул струю дыма в окошко. Холодный воздух ворвался в машину, заставляя ежиться. — Самые главные, те, кто у руля, — все на той стороне. Сопротивление есть, но разрозненное, бестолковое. Мы, да и не только мы, ведь чего ждали?

— Чего? — я действительно хотел услышать его ответ.

— Думали, не пустим Ельцина, Горбачева накажем — Союз спасём. Иное что-то придумаем, сделаем как в Китае, только лучше. Рынок, но с человеческим лицом, без этого беспредела.

— Это кто так думал?

— Да все! — в его голосе прозвучала горькая ирония. — Я так думал, ты, Лосев. Остальные. Думали, что всё просто, мы же из будущего, на фоне местной серости — почти боги. Как решим, так и будет! Согласен?

Я резко сбросил газ, объезжая стаю голубей, клевавших что-то на асфальте.

— Нет. Не согласен. Я так не думал и не думаю. Мне вообще всегда параллельно на власть было, да и не знал я, что тут такое творится. Хотел пожить по-человечески, для себя, для близких. Думал, раз дали мне второй шанс, значит так надо, значит заслужил, значит достоин.

— Заслужил, не спорю, — согласился Шухер, и в его тоне впервые за весь разговор послышалась что-то похожее на уважение. — Но рано ты расслабился, война никуда не делась, всё как прежде. Только в этот раз они страну без боя решили взять,