Клуб космонавтики - Андрей Юрьевич Звягин

— Конечно, хочу! — воскликнул Ваня и пошел за быстро переглянувшимися близнецами.

А внизу — красота неописуемая! Колбочки, реторты, змеевики, все кипит, клокочет, булькает!

…Короче, вкололи исподтишка близнецы Ване усыпляющий препарат, и пока он спал, из его крови клона-двойника в огромной колбе вырастили. Теперь двойник вместо Вани в московскую школу ходит, учится на одни пятерки, учителя и родители счастливы. А сам Ваня остался в лаборатории на веки вечные, лежит невеселый, цепями к железной кушетке прикованный, и кровь для научных опытов из него через резиновые трубочки добывается.

7

Следующим выступил Артем.

Один вожатый носил длинные волосы. Даже удивительно — мужчина, вожатый, и с такими волосами. Сзади — почти до плеч. А в остальном — обычный, как все. Добрый, веселый, хотя и прикрикнуть может для поддержания дисциплины.

Пионеры гадали — почему у него такие длинные волосы? Но спросить стеснялись. А потом пионер Юра все-таки спросил:

— Владимир Васильевич, а почему у вас такие длинные волосы?

Тот улыбнулся, подмигнул:

— Заходи ко мне в комнату в двенадцать часов ночи, я все расскажу. Не бойся, ничего запрещенного мы с тобой не сделаем.

…Явился, значит, Юра в полночь к вожатому, а тот смотрит на него недоуменно, видать забыл, зачем звал.

— Владимир Васильевич, вы же обещали рассказать, почему у вас странная прическа.

— Да-да-да, — хлопнул себя по лбу Владимир Васильевич. — Какой я рассеянный! Иди ко мне, маленький пионер.

Подошел Юра, и вожатый спиной к нему повернулся, приподнял свои волосы, а под ними — батюшки! — второе лицо на затылке! Злое и клыкастое. Глаза — щелочки, кровью налитые, очень неприятные. Да, такое лицо лучше под волосами носить, никому не показывать.

— Ничего себе! — удивился Юра. — Прикольно!

Но второе лицо Владимира Васильевича не ответило и вцепилось зубами пионеру в горло.

8

После Темы — Алеша.

В одно прекрасное утро Денис нашел в темном чулане заброшенного лагерного домика большого паука. Он неподвижно висел в своей паутине и не обратил на Дениса никакого внимания. Туловище у паука было с грецкий орех.

Денис постоял, посмотрел, затем поймал муху и кинул ее пауку. Смешно перебирая ножками, тот подобрался к мухе, обернул ее в кокон и слопал.

— Интересно, — подумал вслух пионер, — а если он съест много мух, то, наверное, еще вырастет?

Наловил их Денис, бросил пауку и отправился на пляж. А когда через несколько дней опять пришел в чулан, то увидел, что, да, паук крепко вырос. Теперь он не с грецкий орех, а с апельсин!

— Ишь ты! — сказал Денис и снова наловил целую кучу мух.

Стал паук уже с дыню! Толстый такой, жирный. Мух как семечки лопает, на Дениса посматривает, еще, мол, давай.

— Однако, — удивился пионер и насобирал в саду всяких жучков и червячков.

…Никто не знает, сколько раз Денис кормил паука, потому что он пропал. И Денис пропал, и паук. Дениса, правда, вскоре нашли, но не очень его, а его мумию, замотанную в паутину и с высосанными внутренностями, паука же не было нигде. Приехавшие ученые сильно расстроились, поскольку никогда не встречали пауков-пионеропоедателей, но выражали надежду, что сей уникальный вид будет размножаться и не исчезнет от недостатка пищи.

9

А следующая история — уже моя. Я встал, откашлялся, налил в стакан воды из графина, выпил и рассказал о пионере Пете, который к концу третьей недели пребывания в лагере обнаружил, что в столовой очень хорошо кормят. Первое, второе, третье и компот. Особенно потрясающими были мясные блюда. И повара добрые-добрые, улыбаются, подмигивают, облизываются.

Все замечательно, если не обращать внимания на частые пропажи пионеров. Спрашивал Петя, куда его товарищи деваются, а в ответ неизменное — поехали домой. Ну ладно, разводил Петя руками и шел в столовую на четвертый за день ужин.

Но однажды вечером в пирожке с мясом Пете попался человеческий зуб с куском брекета. Удивился Петя. Вспомнил, что такие брекеты носил его лучший друг Толя, который вчера ночью якобы уехал домой, почему-то бросив все свои вещи.

Смутное подозрение мелькнуло в голове у Пети. Странно Толя поступил — сам уехал, а зубы оставил. Раньше он так не делал. Разве сложно взять зубы с собой?

Решил Петя узнать, что произошло. Зашел через служебный вход в столовую и к главному повару обратился:

— Скажите пожалуйста, а Толя уехал или из него вкусных пирожков с мясом понаделали?

Главный повар пожал плечами и сказал:

— Я не в курсе. Не слежу за этим, дел по горло. Зайди вон в ту дверь, там точно знают.

И указал на грязную дверь с номером шестьсот шестьдесят шесть.

Открыл дверь Петя, а за ней лестница вниз, в огромное закопченное помещение. Мрачноватое слегка. Электрического света нет, свечи да факелы зажжены, и залито оно кровью настолько, что поскользнуться элементарно, а в центре — огромная мясорубка, на манер обычной, но в тысячу раз больше.

Ручку ее повар трехметрового роста с усилием крутит. Странный такой, неулыбчивый, лицо черной шерстью заросло. Другие повара роста вроде человеческого, но халаты и у них окровавленные. Книга на столе валяется, зачитанная-замусоленная, своим названием немного настораживает — "Как вкусно приготовить советского пионера".

Спросил у них Петя — не известно им, что с Толей случилось? А ему ответили — мы всех по именам не знаем, нам некогда, мы целыми днями пирожки с мясом лепим. Если хочешь, залезь в мясорубку, посмотри, нет ли его там. Кивнул Петя, залез в мясорубку, и больше его не видели.

Домой, наверное, уехал. Даже пирожки не могли подсказать, ведь Петя брекетов не носил.

…Оценила публика мое выступление, поежилась, представила нашу столовую. И стрелка в приборе задрожала, качнулась до середины шкалы. Она у всех, кроме Родиона, показывала какие-то цифры, и Паша записывал их на бумагу, как судья заполняет карточки после раунда в боксерском поединке. Когда рассказы закончатся, будут подведены итоги и объявлен