Скорость. Назад в СССР 3 - Адам Хлебов

детьми, потом пассажиры второго салона! — выкрикнула молоденькая стюардесса, наверно моя ровесница, толпа начала недовольно роптать, но, в конце концов, как-то организовывалась.

Я нечасто летал до этого, поэтому каждый новый полёт воспринимался мною, как неизведанное волнительное приключение.

Я не понимал, как люди могут променять это предвкушение на нервы и толкотню в очереди.

Я взошёл на борт авиалайнера, гордости гражданской авиации СССР.

Сто пятьдесят четвёртый был «самым-самым» из всех типов воздушных судов, выпускаемых советским авиапромом.

Та самая миловидная стюардесса проверила с улыбкой мой посадочный талон, а потом, совершив какое-то чудовищное усилие над ручками люка, заперла его за спиной.

Моё место пустовало в середине двухрядного первого салона.

Впрочем, первый и второй салоны отличались только количеством мест. В первом их было примерно вполовину меньше.

Другие борт проводницы сновали по салону, кто-то из них надковывал непонятные цифры и термины, видимо, для диспетчерской службы.

Я поздоровался с соседями, положил небольшую спортивную сумку на длинную багажную полку. В ней помещались все вещи, которые я взял с собой.

А после плюхнулся в своё кресло. Мне было просторно и комфортно на месте у прохода.

Наш самолёт благополучно взлетел, и через некоторое время стюардессы начали развозить на тележках минеральную воду, предлагая конфеты-стекляшки «Взлётные».

Я невольно залюбовался красивой девушкой, бортпроводницей, которая предложила мне воду. Она мягко улыбалась и терпеливо ждала моего ответа.

Сколько у нас в стране красивых девчонок.

Не размалёванных, не «отштукатуренных», а тех, что светятся естественной красотой.

Я прочитал на аэрофлотовском значке её имя «Марианна». Наверно, я не отвечал ей целую вечность.

Из всех стюардесс на борту нашего ТУ-154 она была самой очаровательной и самой неуловимой.

Мне очень хотелось незаметно погладить её по руке. Конечно, это было бы лишним и неуместным.

Я мысленно поругал себя и подавил желание.

Но пока я думал, что вот-вот прикоснусь к её ладони, когда она передавала воду, она уже успела предложить и разлить воду всем пассажирам нашего ряда и переместилась к следующему.

Я знал, что нам предстоит обедать, и посчитал неплохой идеей немного поболтать с Марианной.

С одно стороны меня влекло к этой бортпроводнице, а другой стороны, я подумал о том, что только что оборвал два неоконченных романа с достойными и не менее красивыми девушками Сашей и Настей.

Воспоминания о причинах разрыва отбили у меня всю охоту заводить новое знакомство со стюардессой. Чтобы не будоражить свою фантазию, и не провоцировать беседу, я решил поспать.

Меня клонило в сон, потому что я проворочался всю ночь перед полётом и толком не выспался.

Я стал думать о моих московских делах, о том, что уступил своё место в команде Глебу с разрешения Трубецкого.

Игорь Николаевич не очень понял причин, но сказал, что доверяет мне и уважает моё решение. Я же надеялся, что ещё вернусь в команду автобазы Академии Наук СССР, после того как разрешу проблемы и добьюсь своих целей.

Постепенно я задремал, а потом и вовсе провалился в глубокий сон.

Но по непонятным для меня причинам Марианна всё-таки разбудила меня и предложила блюда на выбор.

Она продолжала улыбаться, и я понял, что теперь это она разглядывает меня, как я её в начале полёта.

Эта мысль меня немного смутила, и я даже не разобрал, что именно я выбрал из еды.

Когда они с коллегой собирали у пассажиров посуду после обеда, проезжая между рядами. Марианна незаметно сунула мне маленький клочок с московским номером телефона. Я разглядел его позже, когда уже вышел из самолёта в Борисполе.

У меня, конечно, появились подозрения, что она выполняет чьё-то поручение, например, комитетчиков, но быстро отбросил эту мысль, потому я почти спонтанно выбрал один из рейсов на Киев и сел на самый ближайший рейс.

Билет был куплен за час до вылета.

При всей неограниченной власти КГБ или ограниченных возможностях синдиката, невелика я птица, для того чтобы так стремительно подослать на рейс «своего» бортпроводника.

Судя по тому, как Марианна провожала меня глазами, я просто ей понравился, и она почувствовала, что наша симпатия взаимна.

А вот на стоянке такси в Киеве, меня встретил человек из синдиката, который представился Тарасом.

— Здоровеньки булы, Сашко. Добро пожаловать, вон моё авто, — с лёгким украинским акцентом сказал парень лет тридцати и повёл к своей машине.

Никаких шпионских паролей и отзывов, передач рваных половинок купюр, всё обыденно. Никакой конспирации.

В Москве меня тоже просто инструктировали простой фразой «тебя встретят и подойдут» по прилёте в Борисполь.

Интересно, как он меня узнал? За мной следили? Я сильно отличался от других пассажиров, нагруженных багажом и поклажей.

Я скорее напоминал новобранца, отправляющегося в армию со своей тощей спортивной сумочкой.

Билет, купленный в кассе аэропорта в Москве, мне обещали компенсировать деньгами и выдать всю необходимую снарягу в Киеве.

— Добрый день.

— Пиихали на Чайку? — спросил меня Тарас после того, как я бросил сумку на заднее сидение его Копейки и сел на пассажирское.

Я хотел было пожать плечами и сказать, что меня не инструктировали, но раз спрашивает и не едет, то, значит, ждёт ответа.

— На Чайку, — уверенно ответил я.

— С Москвы?

— С Москвы.

Он посмотрел на меня с осуждением, когда я застегнул ремень безопасности.

— Обижаешь, Сашко.

— Без обид я не знаю, какой ты гонщик.

— Вот народ, — он крякнул с почти ехидной улыбкой и мотнул головой.

А потом выдал фразу на дикой смеси русского и украинского, из которой следовало, что все смирились с тем, что в автобусах нет ремней безопасности, несмотря на то, что автобусная авария, как правило, имеет намного боле серьёзные последствия, чем автомобильная.

Я не стал спорить и просто смотрел, как за окном проезжают пейзажи киевского пригорода.

Тарас тоже потерял интерес к общению, и всю оставшуюся дорогу мы ехали молча.

«Чайка» — это большой авто спортивный комплекс, который начали строить в 1971 и закончили к лету 1975 года.

Уже в июле здесь состоялся этап кубка СССР.

Через некоторое время «Чайка» стала чуть ли не самым популярным автодромом в СССР — тут проводились и местные гонки, и этапы чемпионата СССР, и международные гонки по автомобильным кольцевым гонкам.

Приезжать сюда было модным. На трибунах во время состязаний можно было встретить весь цвет советской интеллигенции, режиссёров, актёров, писателей, певцов и музыкантов.

Но «Чайка» полюбилась не только им. Здесь собирались люди уважаемых рабочих специальностей, не всегда имеющих отношение к автомобилям,