Скорость. Назад в СССР 3 - Адам Хлебов

Когда мы подъезжали к автодрому, я подумал, что когда-нибудь я обязательно выиграю здесь этап чемпионата СССР.

Сначала я ошибочно думал, что здесь проходят соревнования и мне предстоит выступить, что называется сев за руль «с корабля на бал» — я посмотрел прошлогоднюю брошюрку с календарём гонок.

Но оказалось, что всё не так.

Две небольшие зрительские трибуны автодрома у судейского здания пустовали. В этом году все значимые соревнования закончились.

Оказалось, что синдикат, раскинувший свои щупальца по стране, добрался и сюда и сумел договориться с администрацией автодрома на проведение тренировок.

Тарас подвёз меня к входу. Он указал рукой в сторону технической зоны.

— Дальше сам, вон туды.

Я кивнул.

— Спасибо.

— Ну, бывай, москаль, — он улыбался так, что было непонятно, чему он радуется: тому, что обозвал меня или тому избавился от моего общества.

— Всего хорошего, — я не повёлся на провокацию.

Меня таким не проймёшь. Я знаю, что далеко не все украинцы такие, ехидные. В большинстве своём это спокойные и добрые люди.

На сервисной площадке в закрытой зоне были припаркованы видавшие виды четыреста двенадцатые Москвич. Рядом стояло четверо гонщиков и один «гражданский» инструктор. Видно такие же бедолаги, как и я? Или они здесь из-за динного рубля? Узнаем.

Увидев меня, он прервался:

— Каменев?

Я кивнул головой в ответ.

— С прилётом, будешь у нас… он взялся за подбородок и задумался, опустив глаза на асфальт, — «Стоуном» от английского стоун, что означает камень. Не возражаешь?

Он был сухощавым и высоким, с серьёзным выражением физиономии, резкими чертами лица и выпирающими ушами.

Но по тому, как его слушали другие гонщики, можно было понять, что он является авторитетным специалистом.

Инструктор держал в руках что-то типа планшета, на котором была закреплена схема автодрома.

— Меня зовут Андрей, позывной Харди. Присоединяйся, потом в боксе переоденешься.

Я подошёл ближе и перекинулся взглядами с будущими коллегами.

— На чём я остановился? — он немного подумал, потом продолжил. — Да. Как я говорил, длина круга составляет четыре тысячи четыреста шестьдесят метров при минимальной ширине асфальтового покрытия в двенадцать метров. В стартовой зоне длиной двести девяносто метров ширина полотна равняется двадцати четырём метрам. Это надо запомнить наизусть.

Гонщики закивали.

— Трасса имеет четыре опасных поворота-шпильки. Некоторые их называют «ушами», некоторые «яйцами». Если смотреть сверху, то трасса напоминает морду собаки с торчащими вверх ушами.

Он продемонстрировал её на схеме.

— Максимально рекомендуемая скорость вхождения в уши на подготовленных Москвичах — тридцать два километра час. Если больше, то гарантированно улетите.

Он подробно причислял повороты и скорости движения, давая что-то типа стенограммы, которую я получил в Бикерниеки.

— У трассы есть огрехи. Когда укладывали полотно, допустили много ошибок. Она поплыла. Колейность запредельная. Для незнающего это препятствие, для сведущего — преимущество. Опытные гонщики умеют использовать эти неровности в качестве дополнительных упоров при прохождении поворотов.

Он опустил планшет.

— Наши гонщики должны знать каждый миллиметр трассы. А сейчас каждый из вас попробует сделать по три тренировочных круга. Первый вы проходите на минимальной скорости. Изучаете трассу и поведение машины. Не лихачьте. Я знаю, что все вы гонщики.

Он внимательно осмотрел нас, будто пытался убедиться, в том, что все его услышали.

— Второй побыстрее, не больше сотни на прямых, спокойно, без рекордов. И, наконец, третий круг на время. Внимание. Кто ослушается моих инструкций, будет снят с трассы и пойдёт отсюда на хрен, со всеми вытекающими. Это всем ясно.

Гонщики недружно закивали головами. А я просто стоял со сложёнными руками на груди. Это не ускользнуло от внимания Андрея.

— Стоун, ты понял?

— Понял.

— Иди в бокс переодевайся, найди себе комбинезон и шлем. Извини, новых нет. Всё «бэ у». Не торопись, у тебя есть время, ты пойдёшь последним.

Я направился к указанному боксу и через несколько минут вернулся на площадку с Москвичами.

Они уже стояли заведённые, в четырёх машинах уже сидели гонщики и прогревали движки.

Складывалось такое ощущение, что на всех машинах полностью отсутствовали глушняки.

Рёв двигателей бил в уши сквозь шлем подшлемник, который я обнаружил в боксе и взял не спросив.

В конце концов, Андрей сам дал мне право выбора.

Я сел за руль и включил зажигание. Громкие звуки соседних автомобилей не дали мне услышать, как заводится мой мотор. А это было важно.

Только когда небольшая вибрация поколебала морду моего Москвича, я понял, что машина завелась.

Я вылез, открыл капот, чтобы посмотреть, какой у меня стоит двигатель.

Обычный четыреста двенадцатый. Потянув за тросик, вёдший к педали газа, я подал топлива в карбюратор и прислушался к работе поршневой.

Мой двигатель подтраивал. Если бы тональность работы была ровная, стабильная и мощная, то за машину я мог не беспокоиться.

Но тут явно на движок махнули рукой, теперь было важно, насколько сильно он запущен.

Его давно не мыли, и он был покрыт толстыми слоями грязи и копоти.

Потом я осмотрел резину, которая была изношена. Ясно, что состояние «не ахти» какое.

Но все мы, гонщики в Союзе, не имели неограниченного доступа к запчастям и комплектующим, поэтому учились дольше и экономное расходовать ресурс изношенных шин.

Пройдясь по кругу, я взглянул на кузов, он был в нескольких местах затёрт.

Особое внимание привлекла довольно обширная вмятина на правом переднем крыле, которая могла свидетельствовать о проблемах в подвеске.

Закрыв, капот осмотрел все дополнительные застёжки на морде и багажнике.

Найдя общее состояние вверенной мне машины удовлетворительным, на троечку, я мельком взглянул на машины моих коллег-конкурентов.

Они были примерно в таком же состоянии, что немного успокоило меня. Не могу сказать, что я сильно волновался.

А потом сел за руль.

Ладно, старичок, попробуем с тобой не ударить лицом в грязь.

Я погладил Москвич по рулю, бессознательно совершая древний ритуал братания всадника со своим конём.

Не могу сказать, что я сильно волновался.

Осознание того, что я здесь не просто так, здорово отрезвляло.

На кону не медали, а человеческие судьбы, прежде всего моих близких, а также многих гонщиков.

Погода была отличная, видимость на трассе максимальная.

Я дождался своей очереди, сзади на площадку въехал и остановился последний четвёртый гонщик. Все уже успели проехать по три тренировочных круга.

Я проверил ремни и выехал к стартовой линии. Андрей с секундомером в руке встретился со мной взглядам, а потом дал старт, просто махнув