Битва за Землю - Михаил Павлович Николаев

когда повторение – мать учения. Дело в том, что процесс объединения сознаний отбирает очень много энергии. Поэтому лучше к нему приступать не усталому, а полному сил. Плюсы от тренировки, разумеется, были бы, но только при условии ее проведения накануне. А в день «Д» минусы однозначно перевесят. Но пройти сейчас в рубку, чтобы посмотреть, как там все подготовлено, мы бы не отказались. Может быть, на свежую голову еще что-нибудь придумаем.

Сказано – сделано. Петр Николаевич провел их через тамбур, снабженный мощными гермодверями, в святая святых – боевую рубку крейсера, представляющую собой просторное помещение в форме правильного пятиугольника, расположенное на верхней палубе над геометрическим центром корабля. Посередине рубки находился блок противоперегрузочных кресел, перед которыми были установлены пульты управления системами крейсера, а по всем пяти стенам – голографические экраны. Около стен не было никаких приборов, шкафов, стеллажей – все это было спрятано за внутренней обшивкой. Тяжелый внутрисистемный крейсер, в отличие от земных кораблей, не имел ни носа, ни кормы, так как мог двигаться в любую сторону. Ему не нужно было поворачиваться при перемене курса или реверсе. А вот рубка, наоборот, поворачивалась таким образом, чтобы экипаж всегда был обращен лицами по ходу движения корабля. Вся целиком. И она могла не только поворачиваться, так как, помимо того, что была самым защищенным отсеком тяжелого крейсера, являлась еще и спасательной капсулой, которую в критической ситуации можно было отстрелить.

Сейчас слева от пульта управления были установлены три дополнительных ряда ложементов: четыре в первом ряду предназначались телепатам, три во втором – Екатерине Андреевне и техникам, а последние два в третьем были поставлены для Батуева и Кошкина. В принципе, сажать космодесантников непосредственно в боевой рубке было совсем не обязательно. Но Екатерина Андреевна посчитала, что вся команда Кота должна находиться вместе, а оспаривать это решение не осмелился даже грозный старпом, буквально таявший при одном взгляде на молодую женщину.

В Екатерине Андреевне определенно было что-то такое, что сразу располагало к ней самых разных людей. Возможно, то, что она хорошо понимала их и почти мгновенно находила индивидуальный подход к каждому, может быть, редкая красота или сочетание этих двух факторов. Причина тут не настолько важна. Главное заключалось в том, что молодая женщина почти всегда добивалась своего, не прикладывая к этому особых усилий.

Осмотрев ложементы, расположение оборудования и оценив обстановку, Кот высказал общее мнение:

– Спасибо, нас все устраивает, и мы не нашли ничего, что могло бы помешать выполнению задачи. Более того, я кое-что прикинул и пришел к выводу, что скорее всего нам на первом этапе понадобится намного меньше минуты.

– Отлично, – обрадовался Новиков. – У меня не было твердой уверенности, что «Россия» сможет провисеть на хвосте у центаврийца более минуты, не разрывая нужной для вас дистанции. Сейчас возвращайтесь в кают-компанию, время у нас еще есть. За полчаса до атаки я позову вас в рубку.

Крейсера тормозились, постепенно замедляя свой стремительный полет. На обзорных экранах Юпитер уже не казался яркой звездочкой. Теперь он выглядел маленьким шариком, заметно выделяющимся на фоне усыпанной блестками бесчисленных звезд черноты. Размер шарика постепенно увеличивался. Это происходило очень медленно, практически незаметно для глаз. Разницу можно было почувствовать, только надолго оторвав взгляд от приближающейся планеты и спустя некоторое время снова посмотрев на экран. Вскоре диск Юпитера догнал по видимому размеру Солнце, белая «фара» которого светилась на экране, расположенном с противоположной стороны боевой рубки. Светимость звезды обратно пропорциональна квадрату расстояния до нее, поэтому яркость Солнца падала по мере удаления от него, а видимый размер к этому моменту стал впятеро меньше привычного. Сейчас Солнце оставалось практически неизменным, а диск Юпитера увеличивался все быстрее. Вскоре вокруг него уже можно было рассмотреть Галилеевы спутники.

Новиков послал вахтенного за Котом и его командой.

Когда телепаты переступили комингс внутренней двери, полосатый диск Юпитера уже занимал весь экран, медленно смещаясь по нему вниз – «Россия» выходила на орбиту гигантской планеты. Очень низкую орбиту. Еще ниже, чем у ближайшего к Юпитеру спутника – Метиды. На Юпитере не существовало такого понятия, как поверхность планеты. Под трехтысячекилометровой толщей атмосферы кипел океан жидкого водорода. Ниже его дна располагается твердый (металлический) водород. Еще ниже находилось твердое ядро, о составе которого ученые до сих пор спорили. Поэтому все измерения велись либо от геометрического центра планеты, либо приняв за точку отсчета видимую поверхность облаков, клубящихся в нижних слоях атмосферы. Давление газа на этом уровне примерно соответствует тому, что имеется на земной поверхности, а ниже быстро растет, достигая предела, за которым газ начинает сжижаться. Дальше оно продолжает увеличиваться, доходя до миллиона земных атмосфер и водород становится твердым.

В данный момент крейсера шли в пятидесяти мегаметрах от облаков, постепенно опускаясь ниже и быстро нагоняя центаврские авианосцы, пока еще скрытые за горизонтом.

Когда по расчету Лагранжа до центаврских кораблей осталось полторы тысячи мегаметров, телепаты заняли места в ложементах и приготовились к работе. На этом этапе от команды Кота ничего не зависело, потому что ближайшее развитие событий было плотно скрыто «туманом войны» – никто из находящихся в боевой рубке тяжелого крейсера не имел представления о том, когда именно погоню заметят преследуемые.

Гравитационные локаторы «России» были бессильны в мощном поле тяготения гигантской планеты, радиолокаторы – глушились ее электромагнитным воздействием. Надежда оставалась только на оптические дальномеры.

– Вижу цели, – доложил вахтенный офицер. – Дистанция шестнадцать мегаметров.

Спустя пару секунд отметки центаврских авианосцев появились на экране. Рядом загорелись цифры, характеризующие дистанцию. Они быстро менялись: четырнадцать мегаметров, двенадцать, десять. Тут картинка дернулась: все три авианосца начали ускоряться. При этом два расходились в стороны, а лидер рванул вперед. «Россия» начала набирать скорость почти одновременно с ним, поэтому дистанция продолжала сокращаться: восемь мегаметров… шесть… четыре…

«Начали», – прошелестела в голове у Константина мыслекоманда Кота.

В следующий миг экстрасенсы объединили сознания, и эгрегор заработал.

Команда: «Немедленно заглушить двигатель и лечь в дрейф!», выданная с ярко выраженными осьминожьими интонациями, буквально оглушила управляющего авианосцем ограниченно разумного первого ранга. За ней последовал категорический императив: «С этого момента старые задания отменяются. Выполнять все указания разумного Дуба».

Центаврский авианосец прекратил разгон и теперь летел по инерции, постепенно удаляясь от Юпитера, так как успел набрать скорость, существенно превышающую вторую космическую. «Россия» сократила дистанцию до двух мегаметров, потом уравняла скорости и на время стала мателотом центаврского авианосца (двигалась сбоку от него параллельным курсом). Семен работал.

«Минск» и «Мурманск» выстрелили почти одновременно. Снаряд «Минска» – стальная болванка полуметровой длины,